Как бы там ни было, этот Иисус говорит, что дух его был взят на небо и послан Богом обратно в материальный мир, но не на Землю. Бог сказал Иисусу, что он ошибся — Иисус ошибся, конечно, а не Бог — насчет природы и срока Последних Дней. И Бог послал его в новом теле, точно таком же, как старое, на Марс — править Его народом и готовить народ к его роли в установлении Сиона на Земле. И что ты об этом думаешь?
Ошеломленный Орм только и мог ответить, что пока ему нечего сказать. Кроме того, что для него все это мерзко, как тухлая рыба.
— Рыба — символ древних христиан, — ответил на это Бронски Орм не стал спрашивать, что тот имеет в виду.
Тем временем он старался читать Завет Матфия с той скоростью, с какой только позволяло знание языка Пока что он дошел лишь до того места, где Матфий и бывшие с ним заболели чумой в Ливии и молят Вездесущего удалить их от зла, как сделал он с Избранным Народом во времена Моисея.
Дальше за едой слышались только шутки Ван-га. Он был прекрасным рассказчиком, и Орм мог бы провести целый день, рассказывая истории с ним наперебой. Но среди историй Ванга не было ни одной «грязной» — это было запрещено.
Наконец Ванг сказал, что ему пора вернуться к работе, а Гультхило должна была начинать занятия. Орм поблагодарил за еду и вышел к машине, а вся семья собралась на крыльце — прощаться и приглашать его приезжать еще.
Он только собирался отъехать, как светловолосая Гультхило сбежала по ступенькам, нагнулась к сиденью и взяла его за руку.
— Может быть, мы и в самом деле больше не увидимся, — сказала она. — Но я хотела бы, чтобы это случилось. Если проедешь еще когда этой дорогой, спроси меня в деревне Нод. Или можешь вызвать меня по телевизору.
— Мне бы тоже очень хотелось Но не знаю. Властям это может не понравиться И что скажет твоя семья, если я буду за тобой ухаживать?
Она отняла руку, оставив на его запястье ощущение тепла.
— Это тебе решать. Я и без того вела себя слишком смело.
Он отъехал, не оглянувшись. Это было приятное приключение, заставившее его забыть, пусть ненадолго, о чувстве одиночества. Всюду, кроме разве общества Филемона и его друзей-спортсменов, Орм чувствовал себя воистину чужаком. Как это там? «Чужак в чужой стране».[3]
Гостеприимство и неподдельное дружелюбие всей семьи, а еще — влечение, которое явно питала к нему Гультхило, как-то согрело его и умерило тревогу. Но это, напомнил он себе, иллюзия. Опасно будет увидеться снова с этой блондинкой, и бен-Хебхелы выказали гостю ровно столько гостеприимства, сколько, наверное, требовал Закон.
Нет, неправда. Оказанный ему прием не был формальной вежливостью, простым соблюдением хороших манер. Он в самом деле был им интересен. Пусть, возможно, потому, что он оказался диковинкой, о которой можно потом поговорить с друзьями.
И не было ничего, что свидетельствовало бы о фальши. Так не будь параноиком, сказал он себе, и принимай этих людей такими, какими они кажутся, пока и если не появятся доказательства, что это не так.
Ванг дал ему с собой бутылку вина. Время от времени Орм к ней прикладывался и, когда добрался до стены, был уже слегка пьян. Он понимал, что глупо было доводить себя до такого состояния. У входа в туннель ему понадобится вся его быстрота реакции, вся острота восприятия. И пил он, как он сам сообразил, потому, что не верил на самом деле, будто эта нелепая попытка может увенчаться успехом. Слишком они… — слишком противник казался равнодушным. Им было все равно, что он взял автомобиль и теперь делает то, что хотел сделать, и нашел в конце концов выход. Они знают, где он, и остановят его, как только — и если — захотят.
Допив бутылку, он вместо дерзости и веселья впал в мрачность. Каким дураком надо быть, чтобы думать, будто можно вот так нагло подъехать к выходу и уйти. Разумные люди — а марсиане куда как разумны, несмотря на свои странные религиозные предубеждения, — ни за что не оставят выход на поверхность без охраны.
А может быть, они так поступили потому, что, выйдя на поверхность, он найдет неисправный модуль. Или не найдет вообще.
И все же Орм ехал дальше по извивающейся дороге к куполу, который был виден еще снизу. А какого черта? Может и получиться.
Перед ним была дверь — точнее, две металлических двери, утопленные в стену пещеры. Справа стояла полусфера, сияющая в слабеющем свете позднего дня. Вокруг никого не было. Они были так уверены, что даже охрану не выставляли.
Орм остановил машину и нажал кнопку «выкл». Минуту он просидел молча, прислушиваясь, внимательно оглядывая двери, купол, все перед собой. Обернулся и посмотрел назад. На дороге за ним никого не было. Единственной видимой машиной был запряженный лошадьми фургон в полумиле отсюда, нагруженный чем-то клочковатым вроде сена. Фермер, наверное, везет куда-то груз.
Очень тихо было вокруг. По лицу скользил легкий бриз — обычное дуновение кондиционированного воздуха в этой огромной полости. Искрились солнечные лучи, отражались от белых домов и складских куполов, от кирпичей и ручейков, вспыхнуло где-то зеркало. С опушки густого леса около стены неспешно вышел рыжий олень, огляделся и скрылся снова.
Тихая пастораль. Она же адская машина, которая тикает, грозя взорваться на Земле. Может быть. Что там планируют марсиане?
Орм вышел из машины и прошел к куполу. Широкие окна были открыты, двери распахнуты. Изнутри не доносилось ни звука. Но, заглянув внутрь, Орм увидел крешийца — тот сидел за столом и писал пером на бумаге.
Крешиец поднял глаза, будто услыхав Орма, хотя тот приблизился беззвучно.
— Заходи, Ричард! — сказал Хфатон. — Я тебя ждал.
ГЛАВА 10
Орм вошел, пульс его стучал как сумасшедший. Взял стул, на который показал Хфатон, и сел. Крешиец откинулся в кресле и улыбнулся ему через стол. Вид у него был довольный.
— Двери туннеля можно открыть. Ты бы в конце концов догадался, как это сделать. Но что потом? Включился бы сигнал тревоги в доме правительства и в системе туннелей. Там всегда есть люди. А если бы даже их и не было, ты не откроешь более одной двери без генератора звукового кода и без помощи двух людей у мониторов в доме правительства.
Орм пожал плечами:
— Я должен был попытаться.
— Конечно. Весьма похвально. Попытаться — это был твой долг. Но я удивлен и даже разочарован, что у твоих товарищей не оказалось твоей смелости и решительности.
— Они считают, что побег невозможен. И я их не стал привлекать. К тому же они так захвачены своим обучением, что вряд ли в самом деле хотят уйти. Пусть даже их долг — вернуться на Землю, если это возможно.
— Но есть и такая точка зрения, — сказал Хфатон, — что долг перед нацией должен отойти на задний план, если он требует предпочтения злу перед добром. Есть нечто высшее, чем нации или целый мир. Тебе бы следовало об этом подумать. Тогда бы ты понял, что Сынов Света следует предпочесть Сынам Тьмы. И ты бы отдал им свою преданность. Так бы ты поступил, если бы увидел, что большинство жителей Земли — Сыны Тьмы. И тогда…
— А почему я должен так считать? — вспыхнул Орм.
— Это ведь очевидно, — спокойно ответил Хфатон. — Ты и твои товарищи много рассказали нам о жизни на Земле. И там царят несправедливость, несчастье, нищета, убийство, все виды преступлений, а превыше всего — ненависть и злоба. В ваших руках силы, которые могли бы сделать Землю раем, насколько это возможно, но вы обратили эти средства во зло.
Он помолчал, и сказал еще:
— Я, естественно, полагаю, что вы говорили правду. Вряд ли вы нарочно нарисовали бы такую мрачную картину. А теперь ответь мне честно: не выше ли это общество всего, что ты видел на Земле?