Благодарю Тебя, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, что Ты не создал меня рабом.
Благодарю Тебя, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, что Ты не создал меня женщиной».
Язычников на Марсе не было, и вряд ли кто из евреев когда-нибудь им стал бы. Но на Земле их было много, и наступит день, когда марсиане ступят на Землю и встретят их. И потому первый стих был сохранен, хотя для молящихся мало что значил.
Рабов тоже не было. Молящемуся объяснили когда-то, что значит это слово, но сам он никогда не страдал в рабстве и живого раба не видел, и потому этот стих также не вызывал никаких чувств. Но на Земле, когда крешийский корабль ее покинул, рабов было много, и, как считали все марсиане, так это и осталось. И этот стих не был изменен.
При жизни первого поколения третье благодарение не было изменено. Но потом под влиянием крешийцев и женщин-людей, прислушивавшихся к их мнению, третий стих зазвучал так:
«Благодарю Тебя, Господь, Бог наш, Царь Вселенной, что Ты не создал меня зверем».
Поскольку места для роста населения было не слишком много, первую заповедь Божью — плодиться и размножаться — пришлось ограничить. Каждая пара могла иметь не более трех детей. Потом, когда им исполнялось девяносто, разрешалось, при желании, завести еще двоих. В возрасте ста восьмидесяти — еще пару.
Когда дети покидали дом, родители были вольны развестись. Но общество смотрело на разводы косо, они были предметом сплетен и осуждались родственниками. Однако, если создавалась новая пара, их отношения перед этим или сразу после освящалась браком.
Для еврея с Земли марсианское сообщество на первый взгляд показалось бы странным. Многое он бы одобрил, но многое было бы для него диким. Однако через некоторое время, если только он не был ультраортодоксом, он бы почувствовал себя удобно. Каким бы экзотическим и неожиданным ни был этот образ жизни, по сути он был еврейским. Вся жизнь была пронизана мыслью о Боге. В основе всего лежало почитание Господа. Люди жили в океане богословия. Но рыбы не замечают, что плавают в воде, и марсианам всегда приходилось напоминать о Создателе и древнем Завете, который заключил Он с их предками, а через них — с ними самими.
ГЛАВА 21
— Не ты ли стоял у моей постели ночью и смотрел на меня? — спросил Орм.
— Я с каждым из паствы моей и днем и ночью, — ответил Иисус и больше не захотел об этом говорить.
Орм был озадачен и слегка раздосадован. Ну что это за ответ? Почему Иисус не может сказать «да» или «нет»? Очень похож был этот ответ на тот, который он дал фарисеям, когда они спросили его, платить ли кесарю подушную подать. Он тогда ответил: «Воздавайте кесарю — кесарево, а Богу — Богово».
За прошедшие с тех пор две тысячи лет эти слова бессчетно цитировались и стали основой тысяч толкований отношений между правительством и религией. Но никогда не было единодушного согласия в том, что же кесарево, а что Богово.
И был еще его ответ саддукеям на вопрос о воскресении мертвых: «Он не Бог мертвых, но Бог живых».
И в то же время Иисус ясно дал понять, что воскресение будет. Но не будут ни жениться, ни выходить замуж, воскресшие станут ангелами в Небесах. Это как было понимать? Что будет полная сексуальная свобода среди мужчин и женщин, и каждый сможет, с кем захочет? Или это значило, как утверждали некоторые церкви, что мужчины и женщины воскреснут бесполыми и не будут более мужчинами и женщинами? Когда Орм задумывался над этим, что бывало нечасто, у него в области половых органов возникал какой-то спазм, будто к нему идет кастратор с огромным ножом.
У Орма возникало много вопросов, и когда он узнал, что Иисус жив и его можно спросить, он подумал тогда, что теперь наконец получит ответы. Но этот Иисус, в точности как Иисус из книг, давал ответы по-прежнему двусмысленные. Может быть, предположил Бронски, их можно прояснить, прочитав запись многочисленных речей Иисуса на Марсе. Однако у Орма не было на это времени — он отбывал на Землю.
В этот судьбоносный день трое землян собрались в кубической камере под самой поверхностью планеты. Вокруг стояли семь космолетов — шесть цилиндрических, а седьмой, втрое больше каждого из шести, представлял собой полушарие, из которого исходило шесть цилиндров, заканчивавшихся каждый огромным шаром. Двойная цепочка людей вливалась в каждый корабль. Одеты они уже были не в хитоны до щиколоток и не в сандалии — это были солдаты, одетые в военную форму, хотя все надеялись, что обойдется без войны. Они были обуты в сапоги до колен, одеты в просторные красные штаны, белые гимнастерки до бедер и круглые черные пластиковые шляпы без полей. У многих были на портупеях кобуры с оружием, имевшим форму пистолета. Но это были не пистолеты, а лазеры, способные убить человека за три мили и на расстоянии в полмили прорезать насквозь трехфутовый слой стали.
Из двадцати тысяч человек не были одеты в форму только четверо. Иисус остался в своем небесно-голубом хитоне, а космонавты — в мундирах ИАСА. Мессия решил, что нехорошо будет им появляться в форме космического флота Марса.
— Вы с нами, вы — наши, и мы любим вас. Но люди Земли могут счесть вас предателями. Лучше будет, если вы предстанете перед ними всего лишь новообращенными. Вы принадлежите к Царствию Небесному, и потому вы — солдаты Господа. Но Сыны Тьмы будут полны подозрений, страха и трепета. И они не должны считать, что вы из числа нас. Вы должны быть землянами, а не марсианами. Вы будете мостом между нами, связующим звеном и доказательством. Позже вы сможете надеть доспехи Сынов Света.
Царствие Небесное не может быть навязано силой. Мы идем не разрушать и убивать. Мы несем закон Мессии примером, любовью, дарами. Конечно, война может случиться, но первыми мы не нападем.
Видишь ли, — мягко улыбнувшись, добавил Иисус, — человек, которого вы зовете Святым Иоанном Богословом, автор «Апокалипсиса», был поэтом. Он описал приход Мессии гиперболически, в поражающих воображение символах. И видения его имели сверхъестественное происхождение. На самом деле явление Мессии и Царствия Небесного, закладка основ Нового Иерусалима пройдут не так, как он говорил. Может небо свернуться, как свиток, и четыре всадника могут промчаться, и семиглавый зверь восстанет из бездны вод, но это если и случится, то лишь символически.
Наше оружие завоевания — наука и техника. Они вызовут, как ты это назвал, культурный шок. Мы, например, заявим — и это будет правдой, — что совсем недавно наши ученые нашли способ надолго задерживать наступление старости. Мы скажем народам Земли, что можем дать им бессмертие. Конечно, без учета убийств, самоубийств и несчастных случаев.
Орм застыл с раскрытым ртом. Потом сказал:
— Господин, это правда? Нет, прости меня, я не сомневаюсь. Я лишь поражен.
— Но если умирать станут лишь немногие, — сказал Бронски, — то на Земле скоро не будет места для детей.
Стоявший неподалеку Хфатон сказал, понизив голос:
— Не приставай к Мессии с очевидными вещами!
Но Иисус ответил:
— Я не сказал, что умрут немногие. И вначале будет места достаточно. Потом, когда Земля заполнится снова, мы позаботимся и о детях.
Орма затошнило. Будет война, хуже всех тех, что перенесло человечество. Или в словах Иисуса был другой смысл, который прояснится лишь потом?
— Да это и неважно, — говорил Иисус. — В вечности пять сотен лет тянутся так же долго или так же быстро, как и миллион. Наш план требует времени. Сколько — безразлично. И мы можем быть терпеливы, как любящая мать с трудным ребенком. В свое время воскреснут все, кто этого заслужил. Наши ученые убеждены, что мы когда-нибудь сможем воскресить мертвых. Следы всего прошедшего сохраняются в основе Вселенной. Иначе говоря, в теле Создателя. Наши ученые называют его эфиром — понятие, которое, насколько я знаю, отрицается вашими учеными. Но они в этом отношении так же невежественны, как люди древней Земли были во многих других.