Нашей целью при этом совершенно определенно не является желание подорвать авторитет Евангелий или подменить их содержание собственными домыслами. Напротив, мы стремимся как можно глубже понять заложенный в них смысл. Типичным аргументом против исторического исследования личности Христа стало напоминание о том, что Евангелия даны нам Богом, и мы не вправе трактовать их по собственному усмотрению. Однако утверждающие это искажают суть поставленной задачи. Именно тот факт, что на протяжении двух тысячелетий люди читают и проповедуют Евангелия как священное Писание, объясняет появление такого обилия ошибок в их толковании, постепенно закрепившихся в церковной традиции. Заключения историков чаще всего состоят не в том, что Евангелия следует отвергнуть или переписать, а в том, что их авторы вкладывали в свои творения совершенно иной смысл, нежели тот, который приписывает им более поздняя христианская традиция.
Приведу очевидный пример, который, возможно, покажется особенно интересным в ходе наших дальнейших рассуждений. Мартин Лютер справедливо критиковал средневековый перевод слова «metanoeite» выражением «paenitentiam agete» («подвергнуться епитимии»). Он настаивал на том, что его первоначальным значением является покаяние, происходящее в глубине человеческого сердца, а не внешние действия, назначаемые грешнику в качестве наказания. Лютер не мог знать, что его трактовка, в свою очередь, послужит доказательством в пользу фанатичного индивидуалистического прочтения Иисусовой заповеди покаяния, которое отнюдь не способно отразить истинное первоначальное значение этого слова. Иисус призывал своих слушателей отказаться от своего прежнего образа жизни, пожертвовать своими национальными и общественными интересами и воспринять иные цели и устремления. Разумеется, это предполагало внутренние изменения, но отнюдь не ограничивалось их рамками.
Все это подтверждает мысль, которую можно повторять бесконечное число раз: историческое исследование, как я неоднократно пытался доказать, никоим образом не побуждает нас отказаться от Евангелий и заменить собственными сочинениями. Оно скорее напоминает нам о том, что привычное для нас прочтение евангельских сюжетов, возможно, следует подвергнуть серьезному переосмыслению, так что даже наши любимые отрывки зазвучат совершенно по–новому. Поскольку такую цель можно считать истинно протестантской, истинно католической, истинно евангельской, истинно либеральной, а возможно, и истинно харизматической, каждое из Церковных течений должно воспринять ее как свою собственную. Несомненно, новое прочтение знакомых текстов требует мужества. Однако все усилия будут непременно вознаграждены по достоинству. Все, что вы потеряете с привычной трактовкой Писания, померкнет в сравнении с тем, что вы приобретете.
Тернистый путь исканий
Чтобы сориентироваться в направлении поисков нашего времени, полезно изучить расстановку сил, существовавшую еще столетие назад. Особенно выделяются три человека. Вильям Вреде доказывал необходимость последовательного скептицизма. По его убеждению, нам очень мало известно об Иисусе, который, разумеется, не считал себя ни Мессией, ни Сыном Божьим. Евангелия же в сущности представляют собой богословский вымысел. Альберт Швейцер был поборником последовательной эсхатологии. Он считал, что Иисус вполне разделял апокалиптические ожидания своих современников. Несмотря на то что смерть помешала Иисусу увидеть их исполнение, он стал основателем эсхатологического движения, которое переросло в христианство. Евангелистам Матфею, Марку и Луке удалось составить более или менее достоверные его жизнеописания. Выступая против Вреде и Швейцера, Мартин Кэлер называл поиски чисто исторического Иисуса изначально ошибочными, поскольку истинным объектом поклонения христиан является Христос, которого проповедует Церковное вероучение, а не случайный плод воображения историков.
Ни одна из этих трех точек зрения не утратила своей актуальности на пороге XXI века. Участники «Семинара Иисуса» и другие подобные им авторы являются последователями Вреде. Сандерс, Мейер, Харви и некоторые другие, включая меня самого, — последователями Швейцера. Люк Тимоти Джонсон, выступая в роли современного Кэлера, призывает проклятия на головы «обоих семейств». Поскольку мой анализ современного соотношения сил неоднократно подвергался критике, порой весьма острой, я бы хотел сказать кое–что в его защиту, а возможно, и в свое оправдание.
Трактовка личности Иисуса, предложенная Швейцером, была настолько холодно воспринята богословским сообществом, что в последующие полвека серьезных исследований в этой области практически не проводилось. Так называемым «новым поискам» 1950–х — 1960–х годов удалось сдвинуть дело с мертвой точки, однако его приверженцы так и не смогли вернуть исторические изыскания на прежний уровень. Авторы книг и статей уделяли больше внимания критериям подлинности, нежели серьезному изучению личности самого Иисуса. К середине 1970–х годов положение казалось безвыходным. Именно тогда в историографии Иисуса появилось новое течение, четко обособившееся от так называемых «новых поисков). По моему глубокому убеждению, лучшей работой этого периода стала книга Бена Мейера «Цели, которые преследовал Иисус», привлекшая к себе меньшее внимание, чем она заслуживала. Причиной тому, вероятно, является как раз тот факт, что она нарушила все каноны и, кроме того, предъявила значительные требования к исследователям Нового Завета, не привыкшим тщательно продумывать собственные предположения и методы с философской точки зрения. Через шесть лет после Мейера его тенденцию продолжила работа Эда Сандерса «Иисус и иудаизм». Оба автора отвергли методологию «новых поисков». В своей трактовке личности Иисуса они тщательно использовали положения иудейской апокалиптической эсхатологии. Разработанные ими теории гораздо лучше вписываются в контекст иудаизма первого века нашей эры, нежели отрывочное толкование, основанное на небольшом собрании предположительно достоверных, но не связанных между собой высказываний, характерных для «новых поисков».
В свете происходившего, в начале 1980–х годов я выразил предположение о том, что мы переживаем уже третий этап поисков исторического Иисуса. Несмотря на то, какой смысл с тех пор вкладывался в эти слова, я не пытался определить ими все исследования личности Иисуса, проводившиеся в 1980–х и 1990–х годах. Это был лишь способ провести границу одежду только что описанной мной повой волной исследований и продолжавшимися «новыми поисками». События последних двадцати лет, как мне кажется, подтвердили справедливость моей оценки. То, чем занимались Мейер, Сандерс и некоторые другие, значительно отличалось как от «старых поисков» предшественников Швейцера, так и от «новых поисков», начатых Эрнстом Кеземанном и прекрасно документированных Джеймсом М. Робинсоном. Причем отличия эти вполне поддаются ясному и приемлемому для всех определенную. Поскольку участники «Семинара Иисуса», затем Дж. Доминик Кроссан, и, наконец, Роберт Функ, основатель и председатель «Семинара Иисуса», открыто продолжили традиции «новых поисков» (причем сам Функ всячески это подчеркивал), я убежден, что граница, проведенная мной между двумя этими движениями, вполне оправдана. разумеется, современная историческая наука не стоит на месте, и ее нельзя разделить на равные отрезки по своему усмотрению. Исследователи периодически пересекают установленные границы в обоих направлениях. Однако я настаиваю на разделении между подходом Вреде и подходом Швейцера и утверждаю, что последний предлагает лучшие перспективы для воссоздания достоверной исторической картины.
Я неоднократно и подробно излагал свою критику позиций участников «Семинара Иисуса», в частности Кроссана, так что повторение этих аргументов здесь было бы слишком утомительным. Но я хотел бы пояснить, что мои разногласия с Кроссаном, Функом, участниками «Семинара Иисуса» и, в несколько ином смысле, с Маркусом Бортом не отрицают правомерности поставленных ими вопросов. Просто, на мой взгляд, их догадки, методы, аргументы и заключения можно с успехом опровергнуть на исторических основаниях, не прибегая к богословским предположениям. Недостаточно и, более того, несправедливо, отмахиваться от этих ученых, как от кучки недовольных либералов или неверующих. Нам необходимо вступать в реальные дискуссии по реально существующим проблемам.