Чтобы лучше понять важность этого вопроса для первых христиан, укажу на один факт. Во многих нынешних дебатах между «консерваторами» и «либералами» двумя важнейшими предметами раздора стали девственное рождение и пустая гробница. Однако в Новом Завете акценты расставлены иначе. Девственное рождение играет определенную роль — однако совершенно несопоставимую со значимостью воскресения. Если кто–то исключил бы рождение Иисуса, мы потеряли бы одну главу из начала Евангелия от Матфея и две из начала Евангелия от Луки, более ничего. Но если бы кто–то замыслил убрать воскресение — телесное воскресение — из Нового Завета, он увидел бы, как все здание распадается, оставшись без опор. И то же самое можно сказать о текстах, написанных христианами нескольких следующих поколений. Вот что произошло, например, в 177 году н.э. В Лионе, на юге Франции, пролилась кровь мучеников, и это объясняется, в частности, тем, что языческий мир не мог спокойно относиться к их вере в воскресение. Христиан сожгли живьем, а языческие гонители объявили, что развеют их пепел по реке, чтобы никто не смел надеяться на их воскресение. Воскресение оставалось важнейшим признаком, по которому церковь узнавали и из–за которого ее подвергали гонениям. Знаменитый врач II века Гален, живший в Малой Азии на территории современной Турции, знал только две вещи о христианах: во–первых, что они верили в воскресение, во–вторых, что они удивительным образом обуздывали свои сексуальные порывы. Знаменательно, что окружающие узнавали эту странную новую общность людей по вере в воскресение. Таким образом, воскресение у первых поколений христиан занимало центральное место — куда более важное, чем в иудаизме.
Третье отличие веры первых христиан от веры иудеев эпохи Второго храма заключается в том, что у христиан появились гораздо более точные и ясные представления о том, что именно означает воскресение. Если мы возьмем иудейские тексты эпохи Второго храма, то увидим там довольно пестрые представления о воскресении. Скажем, есть такие тексты, как глава 7 Второй книги Маккавеев, где воскресение мыслится как возвращение к телесной жизни, вроде той, что человек вел до смерти. Но глава 12 Книги пророка Даниила говорит о праведниках, которые воссияют как звезды. В иудейском апокрифе[15] под названием Вторая книга Варуха некоторые авторы развивают мысль Даниила: там воскресшие подобны ангелам, хотя явно сохраняют телесную природу. Но у первых христиан мы увидим гораздо более ясные представления о том, какого рода тела получат воскресшие. Это — преображенные тела. Они остаются вполне материальными, но приобретают некоторые важные новые качества.
Яснее всего об этом говорит Павел. Но, к сожалению, место, посвященное этому вопросу, чаще всех других его слов понималось неверно. В главе 15 Первого послания к Коринфянам он пишет о нынешнем теле и теле будущем, подробно описывая и то, и другое. К сожалению, в переводах RSV и NRSV ключевые выражения Павла переданы крайне неудачными прилагательными. В этих переводах два тела, о которых говорит Павел, тело нынешнее и тело будущее, названы, соответственно, «телом физическим» и «телом духовным» (1 Кор 15:44). Так что целое поколение — если не больше — англоязычных читателей Великобритании и Северной Америки могли думать, что Павел говорит вовсе не о «телесном», то есть не «физическом», воскресении. А потому, говорят они, Павел не упоминает о пустой гробнице; там ничего не случилось в «физическом» смысле, но это было чисто «духовное» событие. В «Воскресении Сына Божьего» я разбираю соответствующие греческие слова, их историю, структуру и смысл аргументации Павла в данном отрывке, высказывания Павла на ту же тему в иных местах — чтобы показать, что это просто совершенно неверный перевод. Когда сегодня мы говорим о «физическом» и «духовном», мы автоматически понимаем это в рамках, заданных Платоном, который отличал материальный мир пространства, времени и вещества от иного мира, подобного призраку или духу, который нельзя увидеть или потрогать и который доступен лишь для особого сверхчувственного восприятия. Но Павел говорит совершенно о другом.