Сцена в Гефсимании особенно убедительна потому, что здесь слова и действия охваченного страхом Иисуса не похожи на его поучение, приведенное раньше, где он призывает учеников «взять свой крест» и последовать за ним (Мк 8:34). Учитывая это, трудно понять, почему первые христиане передавали друг другу повествование о молитве в Гефсиманском саду и как оно вошло в евангелия, если только не предположить, что оно основано на надежном и достоверном свидетельстве очевидцев. Ведь оно потенциально подрывало репутацию Иисуса.
В–третьих, если Иисус ожидал смерти, то логично предположить, что он в течение своей жизни пытался понять ее смысл. И мы находим соответствующие данные. Так называемые «установительные слова», встречающиеся во многих источниках (Мк 14:22–25, 1 Кор 11: 23–25, Дидахе 9:1–5), свидетельствуют о том, что Иисус знал о приближении смерти и стремился постичь ее смысл. Его высказывания содержат ссылки на некоторые важные библейские тексты (Исх 24:8, Иер 31:31, Зах 9:11). Пролитая им кровь, как это понимает Иисус, станет залогом завета и царства Божьего. У Луки добавлено слово «нового», там речь идет о «новом завете» (Лк 22:20), и можно здесь увидеть позднейшую христианскую редакцию, уточняющую смысл слов, но и в таком случае эти слова верно передают смысл слов Иисуса. Выражение «новый завет» несет отголоски древнего пророчества: «Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет» (Иер 31:31). И этот новый завет не будет заключен, пока не прольется кровь Сына Божьего, Мессии Израиля.
И сама идея, что смерть праведника несет благо другим людям и спасает их, отнюдь не чужда ни миру иудаизма, ни миру тогдашнего Средиземноморья в целом. Мы находим несколько свидетельств о вере в то, что смерть праведника несет благо людям или даже избавление народу Божьему (например, 1 Мак 6:44, 4 Мак 1:11; 17:21–22; 18:3–4, Зав.М. 9–10, Библ. Др. 18.5). Самые важные свидетельства такого рода принадлежат к традиции повествований о мучениях и смерти маккавейских мучеников, которые во II веке до н.э. решительно противостояли сирийскому тирану Антиоху IV[7]: «Если для вразумления и наказания нашего живый Господь и прогневался на нас на малое время, то Он опять умилостивится над рабами Своими… Я же, как и братья мои, предаю и душу и тело за отеческие законы, призывая Бога, чтобы Он скоро умилосердился над народом… и чтобы на мне и на братьях моих окончился гнев Всемогущего, праведно постигший весь род наш» (2 Мак 7:33, 37–38, курсив наги). Подобным образом Иисус верил, что Бог прогневался на свой народ, отвергший весть Всевышнего. Об этом говорит плач Иисуса о судьбе города (Лк 19:41–44, Мф 23:37–39 = Лк 13:34–35) и его тревожные указания на слова Захарии о пастыре, которого поразит Бог (Зах 13:7).
Если же Иисус ожидал смерти, то можно задать и следующий вопрос: ожидал ли он также и своего воскресения? Было бы странным думать, что он не ожидал восстания после смерти, поскольку многие благочестивые иудеи твердо верили в воскресение (Дан 12:1–3; 1 Енох 22–27, 92–105, Юб 23:11–31; 4 Мак 7:3; 4 Езд 7:26–42; 2 Вар 21:23, 30:2–5; Война 2.154, 165–66; Древн. 18.4, 16, 18). Здесь уместно вспомнить о семи братьях–мучениках и их матери, которые выражали твердую уверенность в воскресении (2 Мак 7:14, 23, 29; ср. 4 Мак 8–17). Можно ли себе представить, что Иисус ожидал своей смерти и при этом, веря в воскресение (Мк 12:18–27), не выражал веры в свое оправдание? Никоим образом. Крайне вероятно, что Иисус ободрял своих учеников (и самого себя), говоря о своем будущем воскресении.
Слова Иисуса о том, что ему надлежит «через три дня воскреснуть» (Мк 8:31) — другие евангелия говорят о воскресении «на третий день» (Мф 16:21, Лк 9:22; ср. 1 Кор 15:4), — возможно, содержат указание на пророчество Осии об обновлении Израиля:
«Оживит нас через два дня,
в третий день восставит нас,
и мы будем жить пред лицем Его»
(6:2).Вот как это место понималось в арамейской традиции: «Оживит нас в грядущие дни утешения, в день воскресения умерших восставит нас, и мы будем жить пред лицем Его» (Ос 6:2 по Таргуму, курсивом выделены отличия арамейского текста от древнееврейского). Мы видим парафраз текста, в котором появилось не только указание на веру в воскресение (чего явно не было в оригинальном древнееврейском тексте), но и мессианское звучание — последнее относится к выражению «дни утешения» (ср. арамейскую версию 4 Цар 23:1). Удивительно, как тесно связаны слова Иисуса с этой арамейской традицией.
Вера Иисуса в то, что Бог воздвигнет его из мертвых, также свидетельствует о том, что он ожидал смерти. Вопрос о воскресении Иисуса рассматривается подробнее в третьей главе настоящей книги.
Суд над Иисусом