Еще один аспект обращения к археологии в изучении исторического Иисуса – это ряд широко распространенных обобщений. Как нам не устают повторять, в Галилее жили прежде всего крестьяне. Тем не менее, как верно отмечает Фрэнсис Джеральд Даунинг, эта картина «стандартизирована, монохромна, а прояснять ее призваны антропологические исследования существующих крестьянских сообществ, проводимые исследователями [мужчинами] с XIX столетия до середины XX в.»[308]. Другие стереотипы – «языческая Галилея»; Галилея, не знающая Торы; Галилея зелотов – почерпнуты прямо из древних источников, и никто не пытается допустить даже мысли о предубежденности этих источников или проверить их на соответствие конкретным историческим реалиям. Сам Даунинг утверждает, что сперва нам нужно понять, каким образом так называемые галилейские крестьяне были связаны со своим непосредственным окружением. Вслед за работой Пьера Бурдьё, посвященной крестьянам-берберам в доколониальном Алжире, Даунинг, говорит, что для крестьян характерен габитус, иными словами, «диапазон выбора действий, “контролируемая импровизация”, с которой развиваются люди одной национальности в сообществах». Это подразумевает, что в самой сути крестьянина скрыта гибкость, и многое зависит от того, каким образом отдельные люди адаптируются к воспринятым образцам поведения, принятым в каком-либо регионе. Согласно Бурдьё, для бербера-крестьянина прежде всего характерна сильная привязанность к земле: «Труд был общественной функцией, обязанностью любого, кого заботил его облик в собственных глазах и в глазах сообщества, и это не имело отношения ни к доходам, ни к выручке – в противоположность капиталистической экономике, для которой цель труда – получать деньги и подчиняться логике прибыли и дохода»[309].
Даунинг не предлагает применять данную модель к галилейскому крестьянину, хотя и ясно показывает, что это возможно. Напротив, по его мнению, даже если мы можем показать, что галилейские крестьяне не разделяли подобной привязанности к земле, было бы по-прежнему важно рассмотреть,
как их отношение к труду и производству могло влиять на их представления о других аспектах жизни. Он не развивает эту догадку, но, возможно, благодаря вере в то, что эта земля была обетованием Яхве, данным в залог избранности Израиля, привязанность евреев к земле могла играть очень важную роль в отношении к ней галилейских крестьян, а выражалось это – конечно, при условии, что многие из них были евреями (впрочем, это кажется вероятным), – в том, что многие из них были иудеями и обращались с урожаем согласно законам, которые ассоциировались с Иерусалимским Храмом[310]. В действительности эти же законы были чувствительны к климатическим и сезонным особенностям различных микрорегионов в Галилее и других местах, с учетом разделения между Верхней и Нижней Галилеей и долиной (м. Шеб 9:2). Ландшафтная археология позволяет резко разделить типичные виды труда для различных областей. Где-то видны следы производства оливкового масла, где-то – вина, некоторые регионы славились добычей рыбы, были также обнаружены следы террасирования горных склонов – знаки суровой борьбы за существование, которую, должно быть, вели в древности многие жители Галилеи[311].
Так почему же мы должны ограничить мир Иисуса одной лишь Галилеей? Может, это просто итог мнимого противопоставления Галилеи и Иерусалима, «навязанного» многими толкователями евангельских свидетельств? Ранние исследователи, такие как Фридрих Шлейермахер, полагались на Евангелие от Иоанна, но эту зависимость подверг критике и видоизменил Давид Фридрих Штраус в труде «Das Leben Jesu kritisch bearbeitet» («Жизнь Иисуса, критически переработанная», 1835). В последующие несколько десятилетий данная критика привела к полному отвержению – и полагаться стали на тексты синоптиков, в особенности на Евангелие от Марка. Недавно в Обществе библейской литературы учредили отдел, который уже опубликовал два тома о проблеме исторического Иисуса и Четвертого Евангелия. Но все же до сих пор не вполне сформировался подход, позволяющий применить этот документ при исторической реконструкции, – он разве что помогает воссоздать общину Иоанна[312]. Все становится еще сложнее, если учесть, что в этой работе представлены удивительно точные сведения об Иерусалиме и, в меньшей степени, о топографии Иудеи, а главное внимание в ней уделено тому, как проходила миссия Иисуса именно в Иудее, а не в Галилее[313]. Кроме того, весьма впечатляют последние достижения в области археологии Иерусалима. Особую важность для любой дискуссии об Иисусе в Святом Городе представляет «Дом священника», найденный в еврейском квартале[314], а также дальнейшее изучение Овчей купели и обнаружение Силоамской купели в Кедронской долине; обе опознаны как миквы[315]. Кроме того, в недавно опубликованном отчете, посвященный уделу Вениамина, приведены сведения о раскопках фермерского комплекса (Каландия) и деревни (Кирьят-Сефер), датируемых поздним эллинистическим периодом; они позволяют лучше понять особенности сельской жизни в Иудее[316]. Все это может послужить важной точкой отсчета для сравнения галилейских поселений сходного размера – если они расположены в областях, где для той же эпохи постулируется стойкая верность иудейским религиозным обычаям.
308
F. G. Downing, «In Quest of First-Century С. Е. Galilee»,
310
J. L. Reed,
311
M. Aviam, «The Beginning of Mass Production of Olive Oil in the Galilee», M. Aviam, «Viticulture and Olive Growing in Ancient Upper Galilee»,
312
R. T. Fortna and T. Thatcher, eds.,
313
M. Hengel,
315
S. Gibson, «The Pool of Bethesda in Jerusalem and Jewish Purification Practices of the Second Temple Period»,
316
Y. Magen, D. Ariel, G. Bijovsky, Y. Tzionit, and O. Sirkis,