Убедительная речь Дениса вызвала всеобщее одобрение. Алеша даже похлопал. Он чувствовал внутреннюю правоту услышанного и еще испытывал некоторый стыд за то, что к своим часам, подаренным ему на десятилетие, относился явно без должного уважения.
— Какая интересная тема! — сказала Люба. — Ты прям воодушевил меня. Я уже включилась и стала фантазировать, что можно сделать, про рекламный слоган, оформление магазина цитатами великих на эту тему… Наши темы перекликаются…
— И наши тоже, — охотно подтвердила Диана.
— Тогда я уже молчу про себя, — иронизировал Владимир. — Просто стопроцентное совпадение.
Все дружно засмеялись, удивляясь тому, насколько естественным получился переход к истории последнего рассказчика.
Владимир сделал глоток чая. Он смотрел на огонь не отрывая глаз, как будто больше никого не было рядом. Минуту назад все смеялись над его удачной шуткой, а теперь как будто до всех дошло, что их ожидает история не из легких.
— Как вы понимаете, мне сложнее сделать свою историю уютной, — начал говорить Владимир. — То есть просто невозможно. Уютной — нет. Тогда какой? Пожалуй, единственное, что остается, — благородной. Для кого она — эта история?..
Присутствующие молчали, но даже не потому, что не знали ответа на этот вопрос, а потому, что были уверены в его риторичности.
— Ну для мертвых или живых? — продолжил Владимир. — Разумеется, для живых. Тогда о чем?
Был такой французский историк Филипп Арьес, который считал, что есть два типа отношения к смерти: игнорировать ее, как в западной цивилизации, и примирить со счастьем, как в некоторых незападных культурах. Второе — нам вообще сложно понять, снос башки, а первое — тоже неправильно, ведь как ни крути, смерть — это часть жизни, и стараться делать вид, что ее нет, значит совершать какую-то ужасную ошибку против самого жизнеустройства. Я это все веду к тому, про что должна быть история в конечном итоге.
Если говорить про процесс умирания, то тут мне все ясно. Здесь история про заботу и благодарность, потому что этот умирающий приоткрывает остальным некое важное интимное знание, таинство, отдает, если хотите, долг, который ему отдал когда-то кто-то другой. Умирание не меньше, а может, и больше, чем рождение, связывает поколения людей между собой. Так заведено, что умирание нуждается в свидетельствовании. И верю, что это неспроста. Так заведено, так нужно, в первую очередь людям, которые остаются жить. Еще кто о ком заботится в этом случае. Получается, ходящие за умирающим больше нуждаются в нем, чем он в них, хотя, конечно, здесь все взаимозависимо.
Мой бизнес — это организация торжественного свидетельствования смерти. Почему так? Почему торжественное? Потому что происходит одно из великих таинств, не зря здесь у всех движения медленны и осторожны, если говорят, то тихо, а пространство делается невероятно плотным. Каждый заслуживает достойного торжества как в день прихода в мир, так и в день ухода из него. Мне выпало организовывать второе. Кстати, любопытно, что и там, и там это торжество устраивается для других. Сам виновник в первом случае еще не понимает, что происходит, а во втором уже не понимает. Такая сложная тема, что у меня кружится голова, когда я начинаю во все это вдумываться.
О чем моя история? Она про любовь к людям, про мою любовь к людям, которая может выражаться в том, чтобы эта торжественная церемония была организована с максимальной заботой, чтобы там оказалось как можно меньше конвейера и как можно больше индивидуального, человеческого. Мой рассказ — это завершение истории свидетельствования отдельно взятого умирания, его финальная точка, когда умерший отдал нам свой долг окончательно. И моя задача — сделать это достойно. Помните, как у Толстого в «Смерти Ивана Ильича», когда подлинное сочувствие являл лишь слуга Герасим, выполняя нехитрую работу для своего заболевшего хозяина — поднося воду и поправляя подушку. Это все мелочи, но очень важные. Кто-то должен ими заниматься, и заниматься правильно. И никаких сотрудников-пьяниц и пройдох, никакой пошлой эстетики, раз мы уж сегодня говорим и о ней, никакой наживы на горе. Только вежливость и деликатность.