Сначала Алеша не поверил своим глазам. По дороге на гору на велосипеде ехал Пасечник. Но что с ним? Он сошел с ума, впал в детство? К рулю его велосипеда был привязан озорной воздушный змей с широкой белозубой улыбкой и ямочками на щечках — странно и комично одновременно.
За ним по бетонке двигался джип Логиновых, над которым парил огромный воздушный змей. Его связь с машиной поддерживалась через леску, пропущенную сквозь приоткрытое стекло дверцы, но все равно складывалось ощущение, что он, как гигантский скат, которого, собственно, и изображал, независимо парит в своем океане над диковинным движущимся предметом, что вызывало у него неподдельный интерес.
Вскоре вслед за Логиновыми на некотором расстоянии показалась «тойота» Капналиной. И над ней тоже парил змей, но уже совсем другой — в виде бабочки, полный эзотерического смысла. Можно было подумать, что это та самая бабочка из притчи про китайского императора, которая прилетела сюда, на берега Волги. Но на самом же деле по-прежнему все очень неясно, где сон, а где явь.
Над последним коричневым седаном Воротынских летело сразу два змея. С первым из них было все понятно сразу: на его крыльях театральные маски, и сам он такой нарядный, будто на сцене. По методу исключения можно было догадаться, что второй — змей Плакущевой из «Цветущих клематисов». Он на самом деле был весь выполнен в цветочно-травчатом орнаменте, словно из сказки про добрую старушку-волшебницу.
Процессия двигалась медленно и торжественно. Это Пасечник на своем велосипеде задавал общий черепаший темп. Издалека кортеж смотрелся совсем по-мультяшному: маленькие божьи коровки-почтальоны карабкались на вершину утеса, неся за собой летучие письма. В этой работе читалось столько доброй трогательной наивности, что у Сергея Ивановича на минуту покраснели глаза. Впрочем, взволнованы были все Глебовы. А как иначе, когда между зеленым и голубым парят яркие разноцветные самолетики! Хотя они и не таких огромных размеров, как дремлющий змей на вершине, но все равно не отвести взгляда.
Сергей Иванович воткнул флажок в то место, где должны были встать соседи со своими змеями. Под флажком к штакетнику была прибита та самая дощечка, над которой работал Алеша. «Мечтай и воплощай!» — так гласил слоган праздника этого года.
Показавшись на утесе, соседи быстро укротили своих «питомцев», взяв их в руки. Ветер дул со стороны утеса в направлении Волги, это означало, что сегодня всем повезло — змеи полетят в сторону реки, и все остальные пичугинотожцы смогут наблюдать за зрелищем. Алеша увидел в бинокль, как некоторые дачники уже задрали свои головы вверх, заметив на вершине утеса столь необычные перемещения.
Перед запуском змеев Сергей Иванович произнес речь. Алеша, пожалуй, впервые в своей жизни видел своего деда таким эмоциональным. Он говорил не так, как обычно на даче, а совсем как в кино — громко (из-за ветра иначе было нельзя) и с особым вдохновением. Старший Глебов поздравлял всех собравшихся с этим днем, сердечно благодарил за отзывчивость и участие. Он сказал, что главный дачный праздник этого года посвящен небу и полетам, и всем детям Шестнадцатой улицы.
Не будет большим преувеличением заметить, что все присутствующие оказались сильно взволнованы. Нельзя определенно сказать, что именно явилось тому причиной. Утренний утес, виды окрестностей, распаленный собственной речью Сергей Иванович или желание жителей Шестнадцатой удивить друг друга своими летучими «друзьями»? Ясно было одно: вот оно — событие года, кульминация долгих ожиданий! Вместо барабанной дроби — шум ветра. Можно было подумать, что все собрались на высокой вертолетной площадке, а ветер и шум — не что иное, как следствие работы готового к взлету винтокрылого пегаса. И уже давно объявлена посадка, но оторопь брала оттого, что вскоре можно будет обозреть всю здешнюю красоту с высоты птичьего полета. Впрочем, довольно рефлексии. Пора к делу!
В небо змея надо было отпускать очень осторожно, чтобы он не улетел навсегда. Сергей Иванович взял в руки трос и показал жестом своим домашним, чтобы они присоединялись. Впрочем, никого не нужно было уговаривать. Все без исключения взялись за трос, даже Елена Федоровна.