Сергей Иванович блестяще владел испанским и французским, чуть хуже знал португальский. Английский, как и все языки германской группы, он не любил, но, разумеется, был вынужден уметь говорить и на нем в определенной степени.
Оставив образ жизни пилигрима лет тридцать назад, он серьезно занялся переводами. Больше всего он любил переводить публицистику, хотя бывало всякое. В том числе иногда подворачивалась и халтурка. В пик популярности мексиканских и бразильских сериалов он делал книжные версии известных мыльных опер и еще много подобных вещей, которые приносили неплохой заработок. Но то было в прошлом, теперь все было хорошо. Сейчас если он и брался за работу, то лишь за ту, что приносила удовольствие.
Кто знал Сергея Ивановича, тот неизменно отмечал его внешнее сходство либо с отечественным Юлианом Семеновым, либо с заграничным Эрнестом Хемингуэем. С первым он был мельком знаком лично, со вторым — только по его творчеству и гаванскому дому, где не раз доводилось бывать (у Семенова в Оливе он, впрочем, тоже бывал). И кроме неуспокоенности по жизни их натур, именно пониманием того, как должен быть устроен дом, как там должно быть все организовано внутри, были близки ему эти люди. Его самое любимое место на даче — флигель — так и называлось домашними: «У Хема» или чаще просто «Хем».
Флигель и беседка имели особый статус на «Зеленой листве». Но если последняя была открыта абсолютно для всех, то флигель был исключительной территорией хозяина дачи. Туда можно было бы зайти лишь по приглашению или с разрешения Сергея Ивановича. И уж точно никто из посторонних не мог там находиться без его ведома, никто.
Двухэтажный флигель из красного кирпича был почти весь увит диким виноградом. На первом этаже пристройки были полы, застланные ковром с длинным ворсом, диван, кресло-качалка, камин и маленький бар. Особое внимание привлекали окна в пол на противоположной стороне от входа, а за ними — зеленый газон с клевером. В жару можно было распахнуть эти огромные окна-двери, и тогда свежий ветер надувал тюль, как корабельный парус. А когда на газоне включали поливалки, то можно было представить, что это соленые брызги морских волн.
На настенных полках размещались «трофеи» Сергея Ивановича, привезенные из разных стран. «Когда я умру, сделаешь тут музей», — говорил он шутя своей жене. Это были африканские маски, копье, щит, деревянные скульптуры индейцев, мулатов и мулаток, карибские музыкальные инструменты — бата и шекере. И огромное количество фотографий в рамках.
Вечерами, в прохладную сырую погоду старший Глебов любил сидеть в своем стареньком кресле, смотреть на то, как в камине горят поленья, и потягивать из пузатого бокала коньяк. Когда камин и коньяк не особенно помогали справиться с холодом — а так обычно бывало поздней осенью и ранней весной, — Сергей Иванович кутался в плед и надевал по два шерстяных носка на каждую ногу.
В «Хем» он приглашал лишь тех, с кем беседа обещала быть интересной. Если гость звался на «рюмку чаю» во флигель — это означало наивысшую степень расположения хозяина «Зеленой листвы». И тогда в теплой летней ночи еще долго могла гореть лампа, и только стрекоту сверчков разрешалось бесцеремонно вмешиваться в эти бесконечные диалоги.
На второй этаж флигеля можно было подняться лишь по внешней лестнице, как в гаванском доме Хемингуэя. Там располагалась библиотека Сергея Ивановича. Книжные шкафы тянулись вдоль стен, большой письменный стол стоял напротив окна, и рядом с ним — кресло с деревянными подлокотниками. Сергей Иванович здесь в основном писал. Он работал по старинке: любил конспектировать книги, а очередную статью или перевод сначала записывал от руки в толстую тетрадь, а уже потом набирал на ноутбуке. Чтобы найти нужную информацию или узнать о чем-то поподробнее, он не спешил в интернет, а брал с полки энциклопедический словарь или справочник, каких здесь было великое множество по самым разным областям знаний. Впрочем, появление такой большой библиотеки во флигеле было продиктовано не только соображениями их полезности для работы, но и тем, что книг еще в его родительской квартире скопилось так много, что они уже не могли там все умещаться. И это при том, что значительную их часть Сергей Иванович уже раздарил друзьям и знакомым.