Алеша взял с собой в гамак старую коробку из-под зефира. Предварительно оттолкнувшись от земли, чтобы привести в движение свою люльку, он лег поудобней, вытянув ноги, положил коробку себе на живот и снял с нее крышку.
Больше всего Алеша любил слушать приключенческие истории, где непременно должны были быть море и парусные корабли. Два последних года он мечтал о дальних странствиях и невероятных приключениях. Отважные капитаны, пираты и плуты всех мастей, ученые-очкарики, юные красавицы со своими тетушками, благородные студенты, юнги, матросы, коки, боцманы — кого в его мире только не было!
Он рос не вполне современным ребенком, в том смысле, что почти ничего не смотрел и не читал из того, что увлекало большинство его сверстников. Спокойно относился к компьютерным играм, то есть играл в меру. Сказывалось влияние дедовской библиотеки и еще того, как Сергей Иванович и Елена Федоровна вовлекали детей в свои интересы, как умело забрасывали удочки и ловко расставляли капканы, при этом часто даже не помышляя ни о каком подобном «коварстве». Результат часто превосходил всякие ожидания. Брейгелевская репродукция, когда-то совершенно случайно оказавшаяся в доме и теперь занимавшая все мысли младшего внука, служила ярчайшим примером такой возвышенной «ловушки». Она появилась в доме своим путем, без всякой педагогической цели, но, с другой стороны, вместо нее могло оказаться что угодно другое. Следовательно, речь шла о влиянии вкусов и убеждений взрослых.
Увлечение Алеши бумажными вырезками началось с книжек с красивыми картинками. Сначала ему нравились только картинки, содержание шло явно следом за ними. Его первой детской привязанностью стала книга Святослава Сахарнова «Слоны и чернильницы». Алеша вышел весь из нее. Это было издание, доставшееся ему по наследству от матери. Уголки переплета и краешки ее страниц поистрепались и стали мягкими, почти как промокашка (но о том, что это такое, Алеша, естественно, никак не мог знать).
Дома, в окружении своих любимых книг с красивыми картинками, мысленно он придумывал новые миры. Ему настолько полюбились некоторые персонажи, что он желал буквально держать их в руках, чтобы составлять с ними множество сюжетных комбинаций подобно режиссеру в театре. Кукольные спектакли сестры, разыгрываемые под большим письменным столом, подталкивали Алешу к самостоятельным проектам. Ему нужны были свои куклы. Персонажей из любимых книг распечатывали на принтере, а затем вырезали. Так со временем у него накопилось две большие картонные коробки, полные вырезок. Сейчас, когда Алеше шел одиннадцатый год, он больше не коллекционировал бумажных героев, теперь ему не нужно было держать их в руках, отныне они все дружно переехали в его воображение и уже там разыгрывали свои сюжеты. Несмотря на то что теперь он ощущал себя вполне взрослым, все равно время от времени любил сесть куда-нибудь поудобней, чтобы перебрать архив. Изрядно потрепанные, с заломами по краям, они продолжали оставаться дорогими его сердцу.
Вдруг пахнуло дождем. Крупные капли затараторили о чем-то своем крыше беседки, газонной траве, иголкам и листьям на деревьях. Алеша быстро снял гамак и бросил его в беседку. Небрежно сунув ноги в шлепки, он направился к дому. Бежать не хотелось, но холодные капли все же заставили ускориться. Сколько раз ему говорил дед: «Ты либо делай что-то в полную силу, либо не делай вовсе». Сейчас Алеша вроде бы и бежал, но так затерялся в мыслях о новой воображаемой истории, что кара настигла тут же. Он поскользнулся на одной из плит дорожки, упал и выронил коробку. Та открылась, вывалив наружу некоторую часть вырезок. Сокровище стало беззащитно мокнуть под вконец взбесившимся дождем, а Алеша в ужасе, не поднимаясь на ноги, ползал на четвереньках и спасал свою коллекцию.
В гостиной он разложил на диване особенно пострадавшие вырезки, чтобы они хорошенько просохли. Некоторые из них довольно сильно пострадали.
— Переоденься в сухое, — услышал Алеша голос Елены Федоровны за своей спиной.
— Бабушка, они все намокли! Они испорчены!
Елена Федоровна подошла к дивану, чтобы оценить масштаб трагедии.
— Да нет же, — сказала она. — Они высохнут. Не расстраивайся, мой хороший.
— Точно?
— Конечно. Вот увидишь.
Елена Федоровна ласково погладила внука по голове. У нее и ее дочери был особый дар вселять спокойствие в своих домашних. Он всегда действовал безотказно, с той лишь разницей, что у Марины это было по-деловому: «Не волнуйся, мы все решим!» — а у Елены Федоровны мягко и нежно, с обязательным прикосновением. В этом заключалось что-то магическое, и самое главное, действительно все решалось и устаканивалось.