Да и про спорт он говорил не так, как прежде. Пьедестал почета, медали, интервью по телевизору, все, о чем мечтал, бывало, Андрей по вечерам, возвращаясь домой после тренировок, — все вдруг исчезло как мираж, теперь тренер ставил перед ним совсем другую цель, легкую, непыльную работу, жирную зарплату… Думай он иначе — слова «вытянешь» на мастера никогда бы не сорвались с его уст.
— Ну, да ладно, что я тебе тут азбуку повторяю, — нахмурился Виктор Петрович, по гримасе отчаяния на лице Андрея увидев, что речи его производят совсем не тот эффект, на который были рассчитаны. — Иди разминайся, сейчас начнем работать.
— Я же сказал, что сегодня не могу. Мне в три часа уходить надо.
— Ах да, в школу…
— Нет, меня в цирк позвали, тот парень, который Руслана взял, — неожиданно для самого себя признался Андрей и, резко повернувшись, бросился из зала.
8
Слава встретил Андрея возле рекламной тумбы: то ли специально ждал его, то ли случайно выглянул на улицу.
— Форму взял? — спросил он, крепко пожав Андрею руку.
— Нет. Вы ж не сказали.
— Надо было догадаться. Я же не для болтовни тебя позвал.
Андрей приуныл. Эх! Если бы он знал, что Слава собирается устроить ему пробу.
Они вошли в цирк. Вахтерша, увидев, что Андрей идет со Славой, улыбнулась ему как своему. Прошли по узкому, переставшему вдруг быть недоступным, коридору, оказались в гардеробной.
— Не вешай носа, сейчас что-нибудь придумаем. Померяй-ка вот эти чешки.
Андрей быстро стянул ботинки: чешки пришлись ему впору.
— Вот и отлично, — обрадовался Слава, — раздевайся, и пойдем на манеж.
Андрей остался в майке и в трусах. Его знобило, почти трясло от страха. Никогда, даже перед соревнованиями, он не волновался так, как теперь. Там вопрос стоял о разряде, и только, а здесь какие-то пять минут, несколько прыжков могли определить его судьбу чуть ли не на всю жизнь.
На манеже было пусто и зябко. Сверху, с купола, стекал через плафон рассеянный дневной свет.
— Рондат делать умеешь? — спросил Слава, присев на барьер.
Андрей кивнул.
— А флик-фляк?
Вместо ответа Андрей разбежался, сделал рондат, заднее сальто, флик-фляк.
— Смотри-ка, целая дорожка, — похвалил Слава и пощупал у Андрея мускулы, потом пресс, вытащил на манеж подушку.
Андрей замер: на репетиции он не обратил внимания на главное: как Руслан попадал в «седло», ведь от ковра до Славиных ступней нужно было пролететь метра полтора.
— Прыгай сюда, — лежа на подушке, Слава показал, что сперва нужно встать ногами на пьедестал.
Андрей еще не догадывался, что произойдет дальше, встал на подушку, Слава, схватив его за лодыжки, приказал:
— А сейчас прыжочек, ап!
Прилетев наверх, Андрей покачнулся, сидеть на ступнях оказалось совсем не просто…
— Разведи руки в стороны, держи равновесие, — командовал снизу Слава.
Андрей изо всех сил тянул носки, стараясь не шевелиться и не смотреть вниз, Слава начал осторожно сгибать ноги.
— А теперь падай на суплесс…
Андрей прогнулся назад, словно выходя на мостик, Слава тотчас взял его руки в свои и толчком отпассировал на ковер.
— Ну что же, данные у тебя есть, сидишь туго…
— А почему вы сразу меня не проверили, тогда, в зале? Потому что я не такой красивый, как Руслан?
— В манеже главное не красота, а обаяние, — немного смутившись, сказал Слава. — А ну-ка, улыбнись, пошире, пробеги вдоль барьера, вот так, за мной, левую руку отведи в сторону и вверх — это называется комплимент…
Андрей двинулся следом за Славой, семеня ногами, стараясь улыбаться так же весело и легко, как выходило на представлении у мальчишек, Славы, у Зайцева…
— Ну, ты просто гений. Если будешь улыбаться, как сейчас, считай, что Зайцеву ты уже понравился…
— Как же вы меня возьмете? — печально вздохнув, спросил Андрей. — Леня и в армию не уходит.
— А у нас будет три «верхних», как у Куликова… — Слава неожиданно повеселел, стал вдруг таким же игривым, похожим на мальчишку, каким Андрей узнал его в зале…
Он провел Андрея обратно в гардеробную, где появились уже Володя с Леней. Они переодевались, готовились к репетиции и почему-то ничего не спросили.
Андрей опустился на скамью, жадно оглядывая раздевалку, лаская взглядом каждый предмет: трюмо с тремя зеркалами и стоящие на нем коробочки с пудрой, румянами, ватой, разноцветные мячи, рассыпанные по тумбочке шахматы, чешки, стоящие на длинной, разбитой на ячейки полке, еще не решаясь поверить в то, что скоро, совсем скоро он может стать здесь своим человеком…