Но завязь истинного типа и духовного образа Божией Матери ясно предстает в греко-восточном искусстве V–VI столетий на почве церковно-общественного, высоко чтимого типа «диакониссы», типа строгого и возвышенного, и, вместе с тем, простого и любвеобильного, как образа сострадания к страждущим людям. Конечно, и в этой среде типу Божией Матери не довелось еще обособиться и выработать личные черты, и только на дальнейшем пути этого типа, уже в Византии, мы должны встретить образ Одигитрии. Это был, одновременно, и наиболее торжественный образ, и моленная икона, ставшая впоследствии «палладием» византийского государства, но это значение ее и самый ее характер выработаны уже византийским образом, а не его сирийским прототипом, и, стало быть, после художественной его переработки и в среде государственного центра.
Итак, история иконографического типа Божией Матери научает нас, что пути искусства столь же просты и естественны, как и другие стороны исторического движения, и что его типы в точке отправления столь же реальны и берутся из окружающей действительности; но разработка этой реальной основы приходит только вместе с личным художественным подъемом в обществе, когда личное творчество ищет одухотворить, осмыслить реальную форму, которая, со вложением в нее определенной мысли, образует духовный тип или так называемый идеал. Вместе с тем, из данного иконографического процесса мы извлекаем определенный исторический закон преемства и последовательности: ни одна появившаяся форма не исчезает бесследно, если она однажды подверглась художественной обработке; тип служит основой дальнейшего развития и художественного претворения; таким образом, иконография представляет как бы наглядное выражение того духовного содержания, которое создается художественным развитием народа или страны.