Чем дольше он лежал, тем более убеждался, что находится не в воздухе, не в воде, а во все той же пустой палате. Но что-то изменилось в ней, и Андрей силился, но решительно не мог понять, что именно. И вообще, на каком уровне восприятия? Слышал он что-то или видел? Быть может, обонял? Или и то, и другое?
Да, действительно, теперь он ощущал какой-то необычный запах — кислый, спертый и затхлый, но не настолько резкий, чтобы сразу броситься в нос. Едва уловимый. Андрею стало не по себе. Он попытался раскрыть глаза шире, но давалось это с трудом. Сквозь крошечную щель между век он не мог увидеть почти ничего, но совершенно точно теперь видел что-то в том месте, в котором до этого был лишь пустой обшарпанный угол. Какая-то фигура, расплывающаяся в сведенных в судороге глазных яблоках, немного сгорбленная, неподвижная.
Сперва Андрей ощущал лишь небольшую тревогу, сдавливавшую горло, но вскоре начал испытывать и панический шок, который обычно случается при сонном параличе: дыхание сперло, сердце сдавило, он пытался выдавить из себя какие-то слова, крик, но лишь беззвучно задыхался и не мог пошевелиться. Пока он лежал так, пытаясь совладать со своим состоянием, фигура в углу, кажется, пошевелилась, даже пошатнулась, но осталась стоять на своем месте. Она совершенно точно двигалась, и Андрей это знал теперь. Он это видел.
Времени проходило все больше, а окружающая действительность становилась четче. Сердцебиение успокаивалось, дыхание восстанавливалось, а чувства приходили в норму. Андрей теперь четко видел перед собой ту фигуру, о которой так долго гадал — это была человеческая фигура. Вернувшийся слух донес теперь до него и лепетание, раздававшееся со стороны этого человека:
— Икота, икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого, чур меня, чур, спаси и сохрани, Господь Всемогущий, икота, икота, перейди…
Человек, стоявший в углу, повторял это, как мантру, иногда раскачиваясь всем телом, смотря при этом куда-то вниз, не обращая на Андрея никакого внимания. Казалось, он и не знал даже, что кроме него в палате есть кто-то еще. Это, в целом, было не так удивительно, учитывая, какая тьма царила вокруг. Андрей едва мог продраться сквозь нее, а слабые судорожные глаза очень долго привыкали к темноте.
Через какое-то время он все же смог рассмотреть и лицо этого человека, и когда узнал его, то что-то дернулось внутри него, заставив на мгновение задержать дыхание. Это был знакомый ему парень, его сослуживец — Пермяк. Страх, который Андрей испытал, увидев его, был связан не с самим Пермяком, но с тем, как он выглядел. Он был совсем не похож на себя: обычно веселый и жизнерадостный, здесь, в этом темном углу он стоял совсем бледный, дрожащий, раскачивающийся взад и вперед на ступнях. Лицо его было сосредоточенным, напряженным, а глаза бегали туда-сюда, как две мухи.
— Пермяк? Пермяк, это ты? — позвал его Андрей, но голос его срывался, а язык почти не двигался. — Что с тобой?
— Что с тобой? — повторил вдруг Пермяк, копируя интонацию Андрея.
— А? — не понял его Андрей, все еще туго соображая. — С тобой все хорошо?
— Хорошо? — повторил опять Пермяк, но в этот раз быстро повернулся в сторону Андрея и уставился на него своими острыми глазами с покрасневшим белком. — Икота, икота… — продолжил снова он свою мантру, но теперь не отрывая взгляда от Андреевых глаз.
Все это было как во сне. Более всего Андрея пугало то, что он не мог пошевелиться. Силился, очень старался, но не мог. Одна лишь голова кое-как могла поворачиваться, но медленно и слабо.
Пермяк в это время почему-то замолчал, по-прежнему продолжая стоять в углу и покачиваться, рассматривая Андрея. Воцарилась абсолютная тишина, и Андрей даже на мгновение подумал, что оглох. Раздался звон в ушах. Что все это значит? Зачем он повторяет эти слова, раз за разом, хотя даже не икает? Похоже на бред. Быть может, у него лихорадка, а места в госпитале заканчиваются, и потому его подселили к нему? Но где его кровать? Все эти вопросы проносились молнией в голове Андрея, но ответа на них не было.
Через несколько секунд Пермяк все же сдвинулся с места и направился к Андрею, еле перебирая ногами, волоча их за собой, скребясь по полу. Он все ближе подходил к нему, приближался, и вот слышно было уже его тяжелое дыхание. Тот кислый запах усилился, заполнив собой все пространство. Приблизившись вплотную к кровати, он нагнулся над ним, смотря прямо в глаза, и Андрей почувствовал, что вот-вот уже готов закричать, сорваться, но сил не было совершенно. Сознание покидало его в этот момент, от нахлынувшего гигантской волной страха он мог в любой момент вырубиться. Сердце его стучало бешено, в висках раздавалась канонада, заглушавшая все вокруг, даже звон в ушах.