Конечно же, я поднялся. Будильник моей жизни не исчерпал еще своего завода, так сказал бы Егор. Сделал несколько шагов на месте, утрамбовывая снег. Теперь к дому…
Я рассмеялся уже почти в голос. Направление. Я потерял направление. Шаг в сторону, упал, повернулся, все. Метров десять до стены дома, только куда? Теперь осторожно. Я не успел отойти далеко, я сумею вернуться, главное, определиться… Вот для этого и нужна веревка. Для направления. По следам не вернуться, их мгновенно заносит. Зрение бесполезно. Звук… Я не слышу собственного хрипа.
Пять минут осталось, я начинал чувствовать дрожь в кишках, надо выбираться скорее, я придумал, как это сделать за две с половиной. С помощью ремня. Он у меня длинный, двойной, четыре метра вокруг пояса. Если привязать к нему патронташ и ремешок от кобуры, вместе будет метров семь, вполне хватит.
Я снял шлем, привязал к нему лямку, вдавил каску в сугроб, все, вперед. Получившийся фал натянулся, и я пошагал по окружности, вглядываясь во мглу.
Через минуту наткнулся на стену. Еще через полминуты ввалился в окно. Шлем выдернул ремнем. Выбрался. Отряхнулся от снега, поспешил к Алисе с Егором. Зубы клацали, искусал все щеки.
Егор сидел возле стены, кипятил воду, я подошел к нему, выпил полкотелка. Полегчало. В другие полкотелка сунул пальцы, восстановить кровообращение чрезвычайно важно.
— Вот оно — спасение! — ехидно сказала Алиса. — Великий и могучий Дэв уединился в глубины, усердно помолился, и Зевс даровал ему говноступы!
Я поглядел на ноги. Снегоступы снять забыл. Так, смешно, на самом деле смешно.
— Воспоем же богам славу, вознесем им жертву. Егор, ты как насчет жертвы, а?
— Смотря чего в жертву…
— Это точно. Обычно в жертву приносят самого невинного.
— Что это ты имеешь в виду? — насторожился Егор.
— Не переживай, ты не годишься, — брезгливо сказала Алиса. — Прыщельгу в жертву не один уважающий себя бог не примет, прыщавых в жертвы не берут.
— Я не прыщавый, — буркнул Егор. — Это у меня шрамы.
— Шрамы от прыщей, — уточнила Алиса. — Так что ты в жертвы совсем не годишься. Рыбинск тоже отпадает, от него рыбой смердит, потому что он в детстве головастиками питался, весь насквозь пропах. Какому нормальному богу такие воняры нужны? Я… Я не подхожу.
— Почему это?
— Женщин в жертвы брать не положено, их не хватает. Вот и получается… А Чапу тоже нельзя, она крыса крысиная, недостойна. Ты мне книжек принес, Прыщельга?
— Да. Три раза ходил, вон в углу.
— Вон в углу — это твой дедушка трупоед, а мне подай сюда альбомы.
Егор проследовал в угол, достал тяжеленную стопку альбомов, с трудом подтащил ее к Алисе, опустил на пол.
Алиса взяла альбом, принялась листать. Задумчиво, слюнявя палец. Егор смотрел из-за плеча, тоже искусством интересовался, Алиса ткнула его локтем.
— Хватит нависать, Прыщага. Идите испытывайте говноступы, — с глаз моих, а то сейчас соплями измажуся…
Смотреть, как Алиса измазывается соплями, не хотелось, я удалился, Егор за мной.
— На улицу пойдем? — спросил Егор. — Мне кажется, надо вот эти штуки на самом деле испытать, вдруг пойдем, а они развалятся…
Мне не хотелось выходить на улицу и уж тем более не хотелось обучать Егора премудростям управления со снегоступами, да и Егору не хотелось, какому человеку хочется по морозу?
— Хорошо, — сказал я. — Снегоступы — это просто. Возьми их и ходи туда-сюда, главное, ноги повыше задирай.
— А ты?
— А я пойду… Погуляю.
— Погуляешь… Вот и правильно, а я тут недалеко поупражняюсь. Хорошо?
— Лучше не бывает.
Егор с усилиями обулся в зимнюю обувь и стал шлепать туда-сюда, стараясь держаться подальше от лестницы. Я поднялся на этаж, сунулся в первую же квартиру, сел на табуретку. И сидел. Не знаю сколько, часа три. Стена напротив была изрисована черными человечками, состоящими из палочек и кружочков, человечки ничем не занимались, стояли и смотрели на меня точками глазок, сразу сотни глазок. Как-то они меня сглазили, стал я на них смотреть, смотреть еле очнулся…
Спустился к своим. Егор уже не упражнялся в снегохождении.
Егор готовился к ночлегу, рубил журнальный столик. Он ловко разделывал мебель, с привычкой, в слоне привык, наверное. Журнальный столик оказался хороший, не клееный, из настоящих досок. Егор щепал столешницу на длинные лучины, обеспечивал нас светом на вечер.
Я занялся дровами для отопления, пустил на них высокий шкаф. Он тоже оказался неплох, тоже из дерева, с этим нам повезло, в доме оказалось неожиданно много подобной мебели, не знаю, чем уж это объяснить. Обычно нам попадается дрянная, спрессованная из опилок, с обилием клея и лака, топить такой опасно, потому что горит она неровно, пускает черный дым и невидимый угар, а когда разгорится как следует, начинает стрелять ядовитыми брызгами.