— Мы уже закончили беседу. Заходи. Разреши представить: профессор Ле May Тхань, известный человек в дореволюционном Хюэ.
Давно уже слышал ваше имя, — сказал Ле Куанг, протягивая руку Тханю. — Рад познакомиться. Я тоже родом из Хюэ.
— Весьма рад, Будем знакомы, — ответил Ле May Тхань.
Ну вот, им как братья: из одного города, носите одну фамилию Ле. Может быть, вы родственники, но не догадываетесь об этом? Куанг пробудет у нас ещё несколько дней. Вот что. Поселю-ка я вас в одной комнате. Товарищ Тхань, ты не возражаешь? Ведь твой сосед Донг, кажется, в командировке?
Да что там, — одобрительно кивнул головой Тхань, — лучшего соседа мне и не надо. О чём разговор! Давай ко мне. Вспомним о Хюэ.
В этот вечер в учреждении проводилась политинформации. Все работники собрались в конференц-зале. Ле Куанга на политинформации не было. Он работал дома.
Политинформация закончилась около десяти часов вечера. Ле May Тхань вернулся домой. Куанг был один. Согнувшись у лампы, он что-то читал и записывал. Бросив взгляд на отпечатанные на машинке листы, Тхань заметил ни них гриф «Сов. секретно». Сделав вид, что не обратил на материалы никакого внимания, Тхань спросил:
— Ты почему не отдыхаешь?
Тщательно укладывая разложенные на столе материалы в вещевой мешок, Куанг ответил:
— Я привык работать по вечерам.
— А, ну тогда сиди, работай.
— Всё, хватит. — Куанг повесил вещевой мешок на гвоздь. — Сегодня много исходил, устал. У меня есть пачка отличного чая. Может, выпьем по чашечке?
— А у меня есть хороший табачок, — произнёс таким же тон Тхань. — Ты знаешь, у нас здесь уже установился обычай: по вечерам, после работы, когда нет никаких занятий, мы с приятелями сидим, гоняем чаи и ведём разговоры. — Тхань достал пачку сигарет «Филипс».
— Да, табачок отменный. Где же ты достал такой? — удивился Куанг.
— Это любимая девушка подарила. Куанг палил из термоса кипятку, заварил чай. Чая было как раз на две чашки.
— Она что же, из города прислала? — спросил он.
— Нет, только что была здесь. Ушла этой ночью. Куанг разлил чай по чашкам и одну из них подвинул Тханю.
— Выпей, выпей. Увидишь, какой он вкусный. Я пристрастился к чаю, когда был ещё жив мой дед. Он был большой любитель почаёвничать. Бывало, попьёт и начинает читать стихи.
Беседа зашла о старых обычаях, о привычках в городе Хюэ, о товарах, продававшихся на центральном городском рынке, о вечерних прогулках но мосту Чангтьен, о хрустальном звоне бегущей через город реки Ароматной, о старинной крепости, возведённой вокруг дворца последней королевской династии, о солнечных улицах, о шуме сосен, охраняющих могилы королевского дома Нгуенов, о вечерних прогулках с одноклассницами, одетыми в длинные фиолетового цвета платья и широкополые шляпы.
Тханю нравилась эта беседа о его любимом городе. Она будила в нём целую бурю лучших воспоминаний. Чем больше они говорили, тем более симпатичным становился ему Ле Куанг. Он увидел в нём поэтическую натуру, человека образованного, глубоко знающего историю. Тхань был готов говорить с ним всю ночь напролёт.
Постепенно беседа приобретала всё более задушевный характер. Тхань поинтересовался, женат ли Ле Куанг. Тот сообщил, что семьёй пока не обзавёлся. У него была девушка до того, как он вступил в движение Сопротивлении. Она была из религиозной семьи. Они были знакомы ещё по учёбе в государственном лицее. Когда вспыхнула война, их дороги разошлись.
— Мы очень любили друг друга. У неё прекрасное сердце. Мы думали, что никогда не сможем расстаться. Пришла революция и открыла передо мной путь в новую жизнь. Я понял, что в мире многое достойно высокого чувства любви — родина, народ.
Я начал заниматься общественной деятельностью. Страсти ней кипели. Конечно, у нас меньше стало времени для прогулок, встреч. Ей это не нравилось. Но как быть иначе? С победой революции дел стало ещё больше. Все дела были важные, неотложные. Их нужно было решать немедленно. Нельзя было сидеть и дожидаться, что и сделает кто-то ещё. Для того чтобы быть рядом Друг с другом, я видел только один путь. Она должна была заняться тем же делом, что и я. Я думал об этом. Что мажет быть прекраснее для любящих друг друга людей, когда они занимаются общим делом! Но я никак не мог оторвать её от старых привычек, феодальных взглядов на мир. Она, как и её родители, очень гордилась древностью своего рода, религиозностью. Она избегала какой бы то пи было общественной деятельности. При встречах с ней я рассказывал ей о своей работе, о сверстниках, вместе с которыми занимался общественной деятельностью. Но её это не привлекало. Постепенно я понял: если для меня революция открыла новую, счастливую жизнь, полную гордого смысла, то для неё и её семьи резолюция означала крушение. В то время, когда моё сердце кипело, она была холодна. Когда мне хотелось буквально петь о свободе, независимости, она слушала мои слова молча и холодно. С началом войны Сопротивления я немедленно встал на защиту родины и ушёл в джунгли. А она вместе со своей семьёй осталась в городе. С тех пор наши пути окончательно разошлись. Недавно и узнал, что она вышла замуж за офицера баодаевской армии. У неё двое детей…