— А не угодишь ему — и получай пинка в спину, — произнес с верхней полки, подделываясь под тон старика, рыжий археолог. — Тоже не как сейчас!
— Тебя бы пнуть не помешало! — Узловатые пальцы старика крепко стиснули край скамьи. — Ой, не помешало бы!
— А тебе, дед, видно, перепало от них красненьких! — Археолог соскочил с полки — он был еще молодой: лет двадцать пять — двадцать семь — и присел, дымя папироской, на корточки против старика. — Или сам, случаем, бывшего купеческого звания?
— Первой гильдии, — добавил Саня.
Он напряженно наблюдал за стариком. Может, правда, купец?.. Вдруг сам Федоров? И тоже едет в Подгорск за книгой?
Тот разозлился, затряс головой. Седой войлок на ней приподнялся и встал торчком, как петушиный гребень.
— Научили вас, вот вы и поете! А ведь купцы, они хоть какие были, но от людей не хоронились. Вот я, вот мой товар, вот моя цена. Хотите — берите, хотите — нет. А сейчас что? Купцов ругают: плутаторы, плутаторы! А сами? Глянь: все полки уставлены мешками да чемоданами. Вот и выходит: они плутаторы, а вы спекуляторы.
Археолог опешил от такого неожиданного выпада.
— Кто спекулянты?
— А все!
Глаза старика, словно в нору, ушли глубоко под седые брови и сверкали оттуда затравленно и зло.
— Вон хоть она, которая тут воевала! — он ткнул пальцем в сидевшую рядом с ним краснощекую тетку. — Видал, сколько всего везет!
Наступило неловкое молчание. Саня опустил глаза. И не ответишь ничего этому противному деду! У тетки, в самом деле, полным-полно всего.
— Про меня ты? — взвизгнула вдруг краснощекая тетка: до нее только сейчас дошло, про кого ведется речь. — Я-то спекулянтка?
Она кинулась к своим сеткам и сумкам.
— Нате, смотрите, люди добрые! — В открытой сумке золотисто переливались крупные пшеничные зерна. — «Лютесценс семьсот пятьдесят восьмой»… А вот здесь «Скала». А это «Барнаульская сорок вторая». Сорок три центнера с гектара дала…
Тетка, распалясь, развязывала все новые узелки. И всюду пшеница, пшеница, пшеница…
— Стар ты дед, а совести нет! — Она выпрямилась и, уперев руки в бока, посмотрела на старика с таким презрением, что он не выдержал, отвернулся. — С сортоиспытательного участка я, в отпуск еду в свой родной колхоз, новые сорта везу в подарок. — Тетка уже обращалась не к старику, а ко всем остальным. — А он — спекулянтка! Тьфу!
Все кругом засмеялись. Саня тоже смеялся: громко, весело. Вот молодчина тетка, вот молодчина! А ведь сначала он тоже подумал…
Разве? Ничего подобного! Он ничего не подумал. Он знал, что она хорошая, знал с самого начала.
Старик сделал вид, что все это его не касается. Он шумно высморкался в руку и вытащил из кармана грязный носовой платок. Затем достал из-под лавки свой мешок, вынул краюху хлеба с салом и демонстративно стал жевать, не глядя на пассажиров.
В Березовке вышло много народу, стало свободнее. Саня пошел в соседнее отделение за Борей, да тот не захотел: у чего оказался очень интересный собеседник — сержант авиации Они всю дорогу толковали о птицекрыльях.
Краснощекая тетка устроила Сане местечко возле окна. Мимо проплывали поля, еще покрытые грязным ноздреватым снегом. Тяжелые черные вороны злым глазом косили на поезд и нехотя взлетали, лениво взмахивая крыльями.
— На, коллега, попробуй!
Саня обернулся. Рыжий археолог, улыбаясь, протягивал ему желтый, очень аппетитно пахнувший ломоть, с которого стекали капли прозрачного желтоватого сока.
— Бери! Бери! Это ананас… Ну как, вкусно?
— Очень.
Археолог присел рядом с ним.
— Сынишке везу, из Москвы. Семь штук набрал — полную сетку. Говорят, малышам полезно… Целый год не видел, — произнес он задумчиво. — Полтора года уже парню. Жених!
— Ого! Долго вас не было дома.
— Я в другом месте жил.
— Вы там, а сын здесь?
По лицу археолога пробежала тень.
— Он с матерью… И вообще, это истории не касается… — Он помолчал и добавил, словно извиняясь за свою резкость: — Всякое в жизни бывает, коллега. И не всегда складно…
В окне замелькали строения. Приближался город. Пассажиры вдруг засуетились, полезли за своим багажом.
Пожилая женщина в очках, та, которая объяснила Сане, как найти дом Федорова, подала ему сложенный вчетверо листок.
— Вот здесь я написала тебе фамилию одного старичка. Иннокентий Иннокентьевич Карпух. Повар в столовой возле Госбанка — запомнишь? Давным-давно он работал в доме у какого-то купца. Или у фабриканта — не помню. Зайди на всякий случай, поговори с ним, вдруг что интересное расскажет. Привет передай от Марии Васильевны. Не забудешь — Мария Васильевна.