— Надо скорей туда, — сказал Воробей.
Вид у него был озабоченный.
— А что?
— А то, что Басистов вчера после обеда приходил снова. Сидел над книгой до самого закрытия. Мама говорит, что-то он записывал.
— Ты думаешь…
— Откуда я знаю? Надо туда!..
Димка был прав. Дом, действительно, только что отремонтировали. Леса уже разобрали. Рабочий сносил на край тротуара строительный мусор.
Ребята, никем не замеченные, шмыгнули в подъезд. Никакого чулана под лестницей не было. Вместо него стояла глухая стена.
— Встроили в нижнюю квартиру! — догадался Воробей. — Чулан теперь там.
Вход в квартиру был со двора. Они глянули в одно из окон. Блестящий свежевыкрашенный пол, новые обои, еще кое-где со следами непросохшего клея, белый до неправдоподобия потолок. И пустота. Даже стула ни одного!
Они вернулись на улицу.
— Дяденька! — обратился Воробей к рабочему, убиравшему мусор. — Где сейчас живут эти, из нижней квартиры?
— Шофер?
— Да, да!
— А зачем тебе?
— Папа послал, — соврал Воробей. — С машиной там что-то.
— Вон, видишь, в переулке новый дом?.. Десятая квартира.
Посовещались, кому идти и что говорить.
— Придется тебе, Сань! — сказал Воробей. — У меня вид какой-то не такой — все сразу начинают что-то подозревать; сам не пойму — почему. Борька мямлит очень. А ты самый раз. Вежливый и робеешь — им сразу тебя жалко.
Доводы были убедительными. Пришлось идти, оставив Димку на попечении друзей.
Десятая квартира помещалась на третьем этаже. За дверью слышались голоса. Саня постучал.
— А ведь не хотел идти ни за что! — произнес кто-то грубым голосом.
— Соскучился, наверное.
Раздались шаги. Какие-то странные. Один обычный, а другой — словно на пол ставили бетонную тумбу — бум, бум, бум.
Дверь открылась. На пороге стоял немолодой мужчина. Саня уставился на его левую ногу. Она была в белом гипсовом футляре.
— Кто пришел!.. Заходи. Герой, герой!.. Что, не признаешь?
— Н-нет.
— Да я же дядя Петя! Не помнишь?.. А за конфетками кто ко мне бегал? «Дядя Петя, дай кетю» — ха-ха-ха!
Саня не помнил, но из приличия улыбнулся тоже.
— Раздевайся, что стоишь?
Мужчина обождал, пока Саня скинет пальто, и повел его в комнату, тяжело бухая загипсованной ногой.
В комнате сидел еще один мужчина, тоже немолодой, с длинными пушистыми усами. На столе стояла бутылка, пара рюмок, селедка.
— Жених! — сказал дядя Петя, больно стукнув Саню по плечу ладонью. — Вот растут, а?
— М-м, — промычал усач.
— Сколько тебе уже годков настукало?
— Двенадцать будет в июне.
— Ого!
Саня чувствовал себя очень неловко. Он все силился вспомнить, кто такой дядя Петя. Но никак не удавалось. Вероятно, он был тогда совсем маленьким.
— Светленький. — Дядя Петя, улыбаясь, рассматривал его. — Весь в маму.
— Нет, моя мама брюнетка.
— Уж я твою маму не знаю! — Дядя Петя весело подмигнул усачу. — Да я ее на руках таскал, когда она еще соску сосала. Скажи ему, Васильич!
— М-м, — снова промычал тот.
— Вот видишь… Да-а, идет время, идет… Ну, по второй, Васильич?
— Никак нельзя. — Усач с сожалением посмотрел на бутылку. — Мне уже идти. Я ведь только проведать — и на смену.
— Что ж, смена — дело святое… Ну, передай ребятам, так мол и так, помирать не собирается, кость заживает, через неделю-две будет на колесах. А Сережке скажи, чтобы он с третьей скоростью полегче. Если только он мне у МАЗа мотор надорвет, не посмотрю на его разряд по боксу.
— Что ты, он классный шофер!
— Молодой.
— Не беда! Молодой не молодеет, а вот старый старится… Ну, отдыхай.
Усач встал, потопал вразвалку к окну. Дядя Петя оглянулся недоуменно на Саню.
— Внучонка мне оставишь?
— Почему? К матери отведу. Вон он, в луже барахтается, моряк. — Усач постучал в окно. — Я тебе дам, сорванец!
— Как? — поразился дядя Петя. — Не этот?.. Ты чей?
— Я Зубавин… — Саня встал. — Из исторического кружка.
— Тьфу ты, пропасть! — сплюнул дядя Петя. — Ну, сиди.
Он проводил усача и вернулся.
— А я еще думаю — откуда такой здоровый? Тому-то лет семь, должно быть, не больше. — Он сконфуженно улыбнулся. — Вот история! Ладно… Что тебе?
— Квартира ваша, та, на проспекте… Наш кружок интересуется домом… И вот… Там под лестницей чулан…
Дядя Петя не стал ждать, пока он выпутается.
— А я ведь в том доме больше не живу, — сообщил он. — Как под капитальный ремонт его поставили, так нам новую квартиру дали — вот эту самую. Три комнаты, балкон. Кухня десять метров. Хорошая квартира, верно?