— Слышишь! — толкнул Саню Воробей. — Книга!
— Тихо!
— Я совсем голову потерял, — продолжал рассказывать Владимир Петрович. — Сестра же родная! До какой там мне книги было!
— Она умерла?
— Да. У меня на руках… Простите, можно я попью?
— Пожалуйста, пожалуйста!
Папа налил воды. Владимир Петрович выпил, но стакан на стол не поставил, стал вертеть в руках.
— Потом я узнал, что колчаковцы арестовали того парня из типографии — Сеней его звали — и расстреляли. А вот человек, который был должен взять у него листовки и шрифт и передать Марусе, тот исчез бесследно. Так и решили: провокатор! Выдал их всех охранке, а сам скрылся, чтобы подпольщики не отомстили.
— Фамилия его вам известна?
— А как же! Василий Сергунов. Он сюда, к нам, из Подгорска приехал.
Сергунов!..
Саня сразу вспомнил слова старичка-повара из Подгорска: «Кажется, куда уж лучше, чем он был… И вот, поди ты, случилось же с ним такое недоброе».
Так вот что с ним произошло! Он предатель!
— Так считали, — продолжал Владимир Петрович. — Да… А теперь… Я даже и не знаю. Саквояж вот… Откуда он взялся — ясно: из типографии. А вот кто его в тайник положил? Парень из типографии? Или кто другой?
— Сергунов? — спросил папа.
— Не знаю. Если Сергунов, то куда он сам потом делся?.. Словом, тут только догадки.
— Вы упомянули про книгу.
— Да… Маруся сказала: поваренная книга. А их в библиотеке немало. Я все перерыл — ничего от нее не обнаружил, ни одной, хотя бы самой малюсенькой записочки.
— Значит, так до сих пор и не известно, кто положил саквояж в тайник?
— Да. Неизвестно.
И тут Саня не выдержал.
— Известно! — закричал он, вскочив. — Федоров, вот кто! Федор Федоров!
— Что такое?
— Безобразие! — раздались голоса в зале.
Вспыхнул свет. В заднем ряду поднялся со стула рассерженный директор студии.
— Понимаешь, что ты наделал? Ты сорвал репетицию! Через десять минут выключат тракт, а завтра уже передача.
— Мы знаем, кто положил! Мы знаем!..
Саня оглянулся в отчаянии.
— Андрей! Злобин! Поверь мне! Скажи им, чтобы они поверили!
Злобин взглянул на него исподлобья.
— Ох, парень! Все у тебя не так, все не вовремя, — произнес он глухим монотонным голосом, и, как всегда, Саня не мог понять, осуждает Злобин его или нет. — Надо послушать, товарищ директор. Что-то у него есть. Не такой парень. Он себе не позволит.
— Но мы ведь не можем…
— Надо послушать, что-то есть, — бубнил свое Злобин.
Директор махнул рукой:
— Ладно, перенесем репетицию на завтра. Скажите дежурному инженеру, пусть выключают.
Собрались в кабинете директора студии. Большая комната была набита битком.
Рассказывал Саня, а Воробей только добавлял то, что он упустил. Но так как Воробей не умел без подробностей, у него получалось очень длинно и его все время останавливали. Зато Боря молчал. Один лишь раз, когда Саня, рассказывая о поисках книги, мимоходом упомянул ультразвуковую модель, он счел нужным уточнить:
— О ней в «Юном технике» писали.
И снова замолчал.
Владимир Петрович, выслушав ребят, разволновался до слез.
— Ребятки, милые мои ребятки, вы же сами не знаете, какое большое дело сделали! Да!.. Сорок с лишним лет ни в чем не повинного человека подозревали в самом страшном преступлении — предательстве. А теперь приходите вы и через сорок лет восстанавливаете его доброе имя.
— Федорова? — спросил, недоумевая, Саня.
— Сергунова! Василия Сергунова!.. Вот и стало понятно про шрифт и листовки. — Владимир Петрович обращался ко всем присутствующим. — Сергунов их спрятал. Да… Получил от Сени саквояж со шрифтом и листовками и положил в тайник. А потом сообщил об этом Марусе условленным шифром.
— Он ведь мог просто сказать ей! — вырвалось у Сани.
— Вероятно, не мог… Я думаю, когда он обнаружил дома «незваных гостей», то сразу побежал в библиотеку. Но Маруси там в это время либо не было, либо он обнаружил за собой слежку и не захотел привлекать к ней внимание. Взял книгу — у них, конечно, все было заранее условлено, на всякий случай; теперь я даже понимаю, почему именно эту, поваренную: он сам ее привез к нам в библиотеку из Подгорска вместе с несколькими другими ценными — взял книгу и написал свое сообщение. Маруся прочитала, но сделать ничего не успела… Вот почему она и шептала мне перед смертью о поваренной книге. А я тогда не сообразил, думал, записку в ней надо искать. Да…