— Это не она! Это не Алиса! — в отчаянии кричал я. — Это какое-то чудовище! Ради бога, скажите мне, что все это значит, Леонар? Ведь я видел, я узнал ее! Это была Алиса!
— Какая Алиса?
— Моя… моя невеста, пропавшая без вести три года назад! Клянусь, я не могу ошибаться!
— Почему нет? Каждому человеку свойственно ошибаться, дорогой друг! Но я, пожалуй, могу допустить мысль, что эта девушка действительно попала сюда. Я и раньше питал кое-какие подозрения, порожденные разговорами с моей невестой. Эту дурочку, конечно, морочат, как и всех окружающих, как пытаются морочить и нас с вами, Шварц, разными фокусами. Мастера, большие мастера в этом деле господа жрецы Вулоджистана!
Но что касается превращения девушки в бенгальскую тигрицу, то, Шварц, обратите ваше внимание на следующее обстоятельство: превращение произошло под покровом темноты, так сказать. Когда дымное облако скрыло на мгновение девушку от наших взоров, крак! — и девушку заменили настоящим тигром. Проделано это артистически, но все же это только фокус! Не смотрите на меня, Шварц, такими дикими глазами! Дело осложняется, признаюсь. Вы, должно быть, ошалеете, и мне придется думать о том, как бы вас повенчать. Да еще с кем? С ее божественностью, самой богиней Санниа!
Но стоп, стоп, мой друг Шварц!
Теперь многое и очень многое становится мне понятным!
Так вот почему ежедневно кто-нибудь объявляется «макази»!
У жрецов имеется один, может быть, два, может быть, десяток тигров-людоедов. Сами вулоды — вегетарианцы: насколько мы с вами знаем, во всем Вулоджистане нет ни единого животного. Ни коров, ни лошадей, ни собак. Птицы объявлены «табу», их убивать запрещено. А тигров вегетарианцами никак не сделаешь. Они требуют мяса, непременно свежего и сочного мяса. И господа шарлатаны в жреческих тогах являются поставщиками мяса для тигров, но какого мяса — человеческого.
— Пфуй, какая гадость! Нет, надо что-нибудь придумать, и я придумаю, или… или пусть меня слопают эти самые тигры!
— Но подождите, Шварц! Теперь начинается новый номер программы. Посмотрим, посмотрим! Ага! Мы увидим атлетические упражнения моих молодых питомцев!
В самом деле, пол над огненным потоком снова сомкнулся, на арену выступили молодые вулоды из касты воинов, которые и принялись за разнообразнейшие физические упражнения, как то: бег взапуски, прыганье, метание копий, примерный бой на мечах и так далее.
По временам лилась кровь, но это не привлекало ничьего внимания.
За вулодами пришла очередь Леонара.
Увлеченный созерцанием атлетической борьбы вулодов, я как-то не обращал внимания на остальное. Как-то случайно подняв глаза, я задрожал всем телом: опять над ареной, с боку ее, на постаменте полулежала та же самая сказочная фигура — полуженщины-полутигрицы. В бинокль я видел, какими до безумия печальными, тоскующими глазами глядела «богиня Санниа» на атлетов, на Леонара. Почти не сознавая, что делаю, я перепрыгнул барьер, отделявший меня от арены, на которой уже возился Леонар, показывая пораженным вулодам действительно удивительные вещи: он двумя пальцами скручивал довольно толстую железную пластинку в трубку, он, казалось, легким ударом ребра ладони сшибал стальные штанги, словно тростинки, и так далее. Но не это влекло меня.
Я хотел пробраться как можно ближе к полуженщине-полутигрице. И это мне удалось.
И когда я стоял возле постамента, на котором возлежала «богиня Санниа», я услышал жалобно молящий девический голос, прошептавший мне по-английски слова:
— Чужеземец! Именем Неба умоляю тебя, помоги мне! Спаси меня, кто бы ты ни был! Я бедная девушка, которую заставляют играть роль кровожадной богини. Но я не хочу, не хочу…
В это время Алледин прибежал ко мне и поторопился увести меня с арены, на которой показывал свои фокусы Леонар.
Я шел за жрецом, спотыкаясь, чувствуя, что мое сердце готово разорваться.
А толпа вулодов криками удивления и восторга выражала свое одобрение выходкам Леонара, который совершенно вошел в роль циркового атлета…
IX
Со времени праздника богини Санниа прошло около полугода, а мы все еще оставались в Вулоджистане.
Мне очень редко приходилось видеться и говорить с Шарлем Леонаром, и, право, временами я совершенно отказывался понимать его поведение.
Он и всегда отличался странностями, а теперь, казалось мне, чудил больше, чем когда-либо.