Живым доказательством был Иона Робб, который сидел в одиночестве в кабинке. Я слезла с табурета и подошла к нему.
— Тебе нужна компания?
— Конечно. Садись. Рад тебя видеть.
Я села напротив него. Он выглядел мрачным, но, несмотря на это, хорошо. Ухоженный и аккуратный, с сединой на висках. Таких как он называют черными ирландцами, что значит, черные волосы и голубые глаза, неотразимая комбинация, на мой вкус.
Я познакомилась с ним, когда он занимался поиском пропавших людей, а я разыскивала одного. Многие годы он был женат на девушке, которую знал с седьмого класса, когда им обоим было по тринадцать. Он думал, что брак — это на всю жизнь, но Камилла не всегда была с этим согласна. Она периодически бросала его, забирая с собой двух дочек и оставляя в морозильнике годовой запас собственноручно приготовленных обедов. Иона был безнадежно влюблен в нее, и чем хуже она с ним обращалась, тем сильнее он увязал.
Однажды она ушла с двумя девочками и вернулась, беременная от кого-то другого. Иона принял ее обратно без единого слова. Маленькому мальчику, Баннеру, по моим подсчетам, должно было быть около трех лет.
Из кухни появилась Рози, сделала остановку у бара, а потом двинулась в нашем направлении. Теперь, когда персонал отделения полиции почтил своим присутствием ее таверну, она начала смотреть в глаза новым посетителям. Раньше она обычно сначала смотрела на меня или на кого-нибудь знакомого, чтобы перевести требования незнакомцев.
Она принесла новую кружку пива для Ионы и свежий попкорн. Я посыпала попкорн пармезаном и начала жевать.
— Что с тобой случилось? Ты прекрасно выглядишь, — сказала я Ионе.
— Это двусмысленный комплимент.
— Я не хотела. Ты выглядишь чудесно.
— Почему ты это говоришь? Я не напрашивался на комплименты. Мне действиетльно интересно.
Я оглядела его.
— Хорошая стрижка. Ты похудел. Выглядишь отдохнувшим. Еще, печальным, но это может быть привлекательным у мужчины.
— Камилла вернулась.
— Хорошая новость.
— У нее перименопауза.
Я застыла с пригоршней попкорна на полпути ко рту.
— И что это?
— Приливы и потение по ночам. Нерегулярные менструации. Потеря либидо. Сухость влагалища. Инфекции мочевого тракта.
— Черт, Иона. Я пытаюсь есть.
— Ты спросила.
— Я думала, ты говоришь о переменах настроения.
— Ну, это тоже. Она говорит, что вернулась домой навсегда.
— Тогда почему ты в такой тоске?
— Я привык к тому, что ее нет. Последний год девочки жили со мной, и все было чудесно.
Камилла оставила с нами Баннера, когда уезжала. Кстати, это было в прошлом сентябре.
Ребенок в детском саду, умница, разговорчивый, хорошо приспособленный. Вернулась Камилла, и он мочится в постель и бьет детей в садике. Мне звонят оттуда дважды в неделю. Камилла хочет, чтобы мы посещали психолога, и считает, что он должен принимать лекарства.
Я решила сменить тему. Эта парочка, по настоянию Камиллы, посещала психолога годами, и смотрите, к чему это привело.
— Сколько лет сейчас девочкам?
— Кортни семнадцать, Эшли пятнадцать.
— Ты серьезно?
— Конечно. Вон они.
Пораженная, я повернулась и посмотрела. Это были две девушки с Анной Дэйс. Все три были великолепны, что точно нельзя было сказать обо мне в их возрасте.
— Я не верю.
— Поверь мне.
— Эй, без обид, но я помню кривые зубы, спутанные волосы, слабые подбородки и фигуры, как сосиски. Что случилось?
— Все, что потребовалось, это бесконечная косметическая продукция и семь тысяч за брекеты.
— Случайно, не у доктора Сталингса?
— У доктора Уайта.
— Ну, они выглядят просто фантастически. Они должны быть счастливы, что Камилла дома.
— Ха! Они это ненавидят. Она держит их в ежовых рукавицах. Никаких телефонных звонков после шести. Никаких мальчиков в доме. Быть дома не позже девяти.
— Для меня звучит не так плохо. А какие у тебя родительские правила игры?
— У меня нет правил. Я отношусь к ним как к взрослым. Все что нужно, это здравый смысл. Она понятия не имеет, кто они такие и чем занимаются.
Я посмотрела на часы и состроила гримасу.
— Ой. Восемь сорок пять. Им не пора домой?
— Это мой вечер с ними. Она с Баннером.
— Прекрасно. Совсем как при разводе. Кто из вас платит алименты?
— Не надо шутить.
— Извини. Я не хотела. И что теперь будет?
— Я ожидаю, что мы разберемся. Перемены, это тяжело.
Его мрачное выражение вернулось после нескольких минут оживления.