— Иона, как долго это продолжается? Пять лет? Десять? До тех пор пока ты будешь делать то же самое, почему что-то должно измениться?
— Ты не понимаешь. Мои родители развелись. Я не пожелаю этого ни одному ребенку.
Я не думала, что не понимаю, но спорить было бесполезно. Я посмотрела на дверь как раз тогда, когда входил Генри.
— Генри пришел. Пообщаемся позже. Удачи.
— Рад был тебя видеть.
— Я тоже.
Я вышла из кабинки, довольная, что появилась причина. Очень обидно наблюдать, как люди запутывают свою жизнь. У Ионы на руках были все карты, и он отказывался играть.
Чем Камилла его удерживала? Я не видела ее несколько лет, да и тогда только мельком и на расстоянии. Эта женщина должна быть совершенно неотразимой. Почему он ее терпит?
Он был добрым, красивым, спокойным, ответственным, уравновешенным. Я сама с ним встречалась короткое время, когда Камилла отсутствовала “в поисках себя”. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что Иона никогда не освободится. Он это знал, и видимо предпочитал несчастливую жизнь риску.
Я подошла к столику Генри, захватв свой бокал.
— Как твоя лекция? — спросила я, усаживаясь.
Он состроил гримасу, высунув язык и сведя глаза.
— Я ушел до окончания. Не то чтобы серая вода была скучной, но предмет имеет свои пределы. Как дела у тебя?
— Ничего особенного, чтобы рассказывать.
— Вон твоя подруга Рути.
Я проследила за его взглядом и увидела Рути в дверях. Я помахала, и она пошла к нашему столику. Рути было лет шестьдесят пять. Высокая и стройная, с худощавым лицом, высоким лбом и каштановыми волосами с сединой, которые она заплетала в длинную косу. Ее джинсы, толстовка и кроссовки выглядели странно на человеке, столь прирожденно элегантном.
Когда она подошла, я сказала:
— Хорошо. Ты получила мое сообщение.
Рути удивленно посмотрела на меня.
— Какое сообщение?
— То, что я оставила час назад.
— Я только что заезжала домой, и там не было никаких сообщений. Что в нем было?
— Что я здесь, и если ты придешь, я куплю тебе выпивку. Разве ты не поэтому пришла?
Генри встал и отодвинул для нее стул. Рути поблагодарила и села.
— Я пришла, потому что искала тебя. Я думала, что ты всегда здесь. Когда я проезжала мимо твоего дома и увидела, что в окнах темно, то приехала сюда.
— Зачем ты меня искала?
— Мне одной в этом доме неуютно.
Она повернулась и с интересом огляделась.
— У этого места новый хозяин? Я помню мясистых мужиков в бейсбольной форме, проливающих пиво и орущих. Тишина, это здорово.
— Спортивные энтузиасты переехали, и теперь мы имеем свободных от дежурства полицейских, что на мой взгляд лучше.
— Могу я угостить вас выпивкой? — спросил Генри.
— Водка мартини. Три оливки. Спасибо, что предложили.
— Как насчет тебя, Кинси?
— У меня еще есть.
— Я сейчас вернусь, сказал он.
Рути смотрела, как он идет к бару.
— Сколько ему лет?
— Восемьдесят девять.
Она изучала его.
— Он симпатичный. Правда. Он не кажется мне старым. А тебе кажется?
— Прекрати это, Рути. Я его уже застолбила.
Мы поболтали ни о чем, и только когда Генри вернулся с мартини и Блэк Джеком для себя, она заговорила о коробке.
— Так как это прошло?
— Поиск был безрезультатным, что тоже было частью моего сообщения, которого ты не получила.
— Ты ничего не нашла?
— Не-а.
— Очень плохо. Я надеялась, что ты снабдишь меня амуницией.
Генри сел и аккуратно поставил мартини перед Рути.
— Амуницией для чего?
— Подождите минутку, — сказала она.
Рути подняла указательный палец, и я смотрела, как она поднесла ледяную водку к губам и сделала глоток. Она издала звук, на который только водка-мартини вдохновляет знатоков.
— Это так хорошо.
Я ответила за нее, пока она наслаждалась алкоголем.
— Она завтра встречается с налоговым инспектором, пытается избежатть аудита.
Надеялась, что я найду документы, но не повезло.
— Ой, ладно, — сказала Рути. — Что они мне сделают, посадят в тюрьму?
— Вообще-то, я нашла кое-что другое. Наверное, оно не поможет, но все равно интересно.
Я наклонилась и вытащила из кармана сумки листок в клеточку. Развернула и положила на стол перед Рути.
— Ты не знаешь, что это такое?
Я смотрела, как она водит глазами по рядам цифр.
— Ничего непонятно, но это почерк Пита. В этом я не сомневаюсь. Он любил бумагу в клеточку и такие ручки.
Генри с интересом наклонился вперед.