В любом случае, я сомневаюсь, что вы пришли сюда выслушивать мои жалобы. Чем я могу вам помочь?
Я написала имя Кристиана Саттерфилда на полоске бумаги и подвинула по стойке к ней.
— Я бы хотела увидеть файл на этого парня. У меня есть две вырезки, но надеюсь, что есть больше.
Она прочитала имя.
— Давайте посмотрим, что я смогу найти.
Через несколько минут я сидела за столом с конвертом перед собой. Кроме статей, которые мне дала Хелли, там было немного. В единственной заметке упоминалось, что он получил академическую стипендию, когда закончил школу в 1975 году. Его приняли в университет, где он изучал экономику. Парень был неглуп, и, если верить фотографии, хорош собой.
Как он оказался в тюрьме? У меня были одноклассники — тупые, курившие травку неудачники, у которых жизнь сложилсь гораздо лучше.
Я вернула конверт Марджори.
— У меня вопрос. Я думаю, что кто-то приходил и тоже спрашивал информацию об этом человеке. Это должна была быть женщина, немного за сорок. Высокая, стройная, пышные рыже-каштановые волосы, нос с горбинкой — такое лицо, какое можно видеть в дорогих журналах.
— Я бы запомнила кого-то с таким описанием. Конечно, я была в отпуске на Рождество, и она могла прийти в то время. Я могу поспрашиватть, если хотите. Кто-то мог ее запомнить. В наши дни к нам ходит не так много народа. Скоро газеты уйдут в прошлое.
— Это не может быть правдой. Вы так думаете? Люди хотят знать, что происходит в мире.
Телевизионные передачи никогда не заменят интересных статей.
— Все, что я знаю, были времена, когда газета была сердцем города. Теперь уже нет. Как будто бы из нее вытекает живая кровь.
— Ну, это печально.
— Попробуйте взглянуть на это с моей позиции.
13
Я вернулась к офису и забрала машину. У меня было время заехать еще в одно место.
Я нашла карточку с адресом Тарин Сиземор. Проехала по Стейт и свернула на боковую улицу, приблизившись к бару, который назывался “У сплетника Пита”. Бар закрывался и снова открылся под новым названием несколько лет назад. Несмотря на это, все называли его по-старому. Перед моим мысленным взором предстало фирменное блюдо заведения: сэндвич с острой салями и острым расплавленным сыром и яичницей в хрустящей булочке с маслом. Я бы и дальше предавалась этой фантазии, но заметила нужный адрес прямо напротив. Мне пришлось свернуть на следующем углу и развернуться. Было больше пяти часов, и многие заведения уже закрылись, что сделало парковку легкой.
Я закрыла машину и вошла в обновленное викторианское здание, которое, видимо, вмещало теперь целый комплекс офисов психологов. Из этого я вычислила, что Тарин должна заниматься семейной терапией, консультированием или социальной работой. У нее, наверное, были годы профессиональной подготовки к тому, как изображать интерес к разговорам других людей. Это может сработать в мою пользу, пока она не поймет, что мне не нужен психолог.
Ее офис был под номером 100 на первом этаже. Я вошла и оказалась в небольшой комфортабельной приемной с маленьким диваном и двумя креслами. Цветовая палитра была успокаивающих голубоватых и зеленоватых тонов, возможно, предназначенная для усмирения пациентов с эмоциональными тенденциями от огорчения до возбуждения. Окон не было, а вторая дверь вела, очевидно, в сам кабинет.
Справа от двери горела красная лампочка. Я решила, что это значит, она занята. Стояла мертвая тишина. Я посмотрела на часы, надеясь, что пришла не слишком поздно. Было 5.25. Насколько я знала, сеанс психотерапевта длится пятьдесят минут, но я понятия не имела, когда он начался. Я села, отметив, что она выписывает шесть женских журналов, все свежие. Я взяла “Дом и сад” и начала читать статью о том, как развлечь на Пасху восьмерых гостей, но потом поняла, что я не знаю столько людей, тем более, которые согласились бы страдать от моей стряпни, даже если я их приглашу.
Через пятнадцать минут я встала, на цыпочках подошла к двери и прислушалась. Ни уютного мурлыканья разговора, ни вскриков, ни всхлипов. Я снова уселась.
Явившись без предварительной записи, я не считала себя вправе колотить в дверь и жаловаться. Конечно, было возможно, что она ушла, но тогла она заперла бы входную дверь. Без десяти шесть свет резко поменялся с красного на зеленый. Никто не выходил.
Там должен был быть отдельный выход наружу, чтобы психи не встречались друг с другом.
В шесть дверь в кабинет открылась, и оттуда быстро вышла молодая женщина. Она резко остановилась, заметив меня.