Распахнула дверь ее спальни примыкающей к моей комнате, подошла к ее постели когда она распахнула сонные глаза.
— Ты как-то говорила, что у него…были женщины. Продажные. Любовницы или кто они там.
— Госпожа…
— Отведи меня к той…кого он посещал чаще всего.
— О Аллах…зачем?
— Ты знаешь кто она?
— Нет!
— Узнай! И отведи! Мне надо поговорить с ней!
Глава 6
Мне хотелось видеть, как она живет. Его любовница. Было ли это ревностью. Скорее да, чем нет.
Я осознавала, что при мысли о том, что у него есть другие женщины мне становится неприятно, даже больше. Я невероятно злюсь только от одной мысли об этом.
Азиза меня вывезла, переодев в собственную одежду. Мы обе закрыли лица, надели хиджаб. До города нас отвез слуга по имени Абдулла. Пока ехали мы молчали. И это не вызывало удивления. В доме Ахмада ценилось молчание. Это я уже поняла. Никто много не разговаривал. Слуги молчаливые, водители, охрана. Как будто их нанимают на работу с главным условием — молчать.
Нас высадили в центре города, а дальше мы пошли пешком. Очень долго. По узким улицам, по закоулкам. Я почему-то думала, что его девка живет в роскошном особняке, как живут любовницы богачей, но я ошиблась.
Азиза привела меня в ужасно бедный район. Повсюду сновали полуголые ребятишки, слышалась музыка, рокот человеческих голосов, крики неподалеку с рынка.
— Пахлава! Заходи! Самая дешевая пахлава!
— Ткани и ковры из самой Персии. Ты такого не видела.
— Хозяйка, заходи. Орехи, сухофрукты.
Азиза взяла меня за руку и потянула в сторону очень узкой улицы, туда где с маленьких балконов свешивалось постиранное белье и разносился запах дешевого стирального порошка или мыла.
— Куда мы идем?
— Она больше не его любовница. Она прячется…
— От кого?
— От Самиды. Она приказала избавиться от нее.
— Откуда ты все знаешь?
— Азиза много слушает, внимательная, любопытная. А еще Азиза умеет дружить с людьми.
Мое мнение об этой девочке менялось день ото дня. И я понимала, что передо мной далеко не запуганная и загнанная овца, а очень умная, глубокая натура, с удивительным внутренним миром, полным загадок и секретов. И, мне казалось, Азиза знает секреты каждого из нас. И, да, Азиза умеет дружить с людьми. Когда нас выпускала охрана она не преминула спросить.
— Саид, как себя чувствует твоя дочка? Температура упала?
— Спасибо, Азиза. Та врач, которую ты привела, помогла моей девочке. Ей уже легче.
— Пусть выздоравливает. Если что-то будет нужно — говори.
— Да храни тебя, Аллах, святая женщина!
Мы прошли еще несколько минут и служанка юркнула в низкую дверь одного из невысоких двухэтажных домов с покосившейся крышей.
— Вы куда?
Перед нами появилась толстая женщина в платке, она уперла полные руки в бока и преградила нам путь.
— К больной пришли. Проведать и помочь.
— Аллах ей теперь только поможет. Уходите, не тревожьте ее.
Азиза достала из недр одеяний конверт и сунула в руку толстухе.
— Здесь на еду и на лекарства. Пусти, нам поговорить нужно.
— Плохая она. Последние дни все хуже. Врач прогнозов не дает, у нее обожжены легкие, кислота разъела внутренности. Ее не спасти. Нужны дорогие операции…а денег нет.
Я посмотрела на Азизу не совсем понимая, о чем идет речь. Но та взяла толстуху за руку.
— Значит такова воля Аллаха. За все в этой жизни приходится платить. Отведи нас к ней, Фатима.
Когда мы вошли в небольшую комнату на меня пахнуло запахом экскрементов, каких-то мазей и…наверное самой смерти. Я ожидала увидеть роскошную женщину, которая удовлетворяла прихоти моего мужа и ублажала его в постели, а вместо этого увидела жалкое существо, обмотанное бинтами, с пятнами крови и сукровицы, скрюченное на постели.
— О боже! Что с ней?
— Ее облили кислотой.
Ответила Азиза и шагнула к постели.
— Окси, ты меня слышишь?
Женщина даже не пошевелилась и не подала признаков жизни.
— Окси…, — тихо позвала я на нашем языке, — я …жена Ахмада. Я пришла поговорить с тобой.
— Убирайся! — проскрипела едва слышно.
— Я пришла просить тебя помочь мне. Я готова заплатить. Много обещать не могу, но я постараюсь…
— Заплатить?
Жалкое существо вдруг вскочило на постели и протянуло ко мне скрюченные руки.
— Чем ты мне заплатишь? Вернёшь мне лицо? Внутренности? Голос? Он уничтожил меня! Он и его проклятая семейка! Это все они! Онииии!
Я отшатнулась от нее. Чувствуя, как накатывает легкий приступ тошноты и становится не по себе.
— Кто это сделал с тобой?
— Она…Самида…черная ворона, жуткая сука! Когда поняла, что ОН больше не придет ко мне решила меня уничтожить…потому что платила мне, чтоб я с ним…. А я. Божеее, как я его ненавидела этого садиста, этого ублюдка, который упивался моей болью и унижениями. Ему всегда было нужно причинить мне страдания или себе. Никогда не просто так. Он … он брал меня во все отверстия, он насиловал меня руками, членом, он кусал мои груди и оставлял синяки на теле. Он заставлял меня резать его кожу, жечь ее только так он мог кончить. Это дьявол. Это больной психопат и маньяк…Зачем ты пришла? Убирайся!
Я пятилась назад пока она говорила, пятилась и чувствовала как дрожит мое тело, как оно покрывается мурашками, потому что я знаю — она говорит правду.
— Ему было плевать что я чувствую. Иногда и я кончала от его садистских ласк. Он связывал, бил плетью, лил на меня воск, оставлял порезы и мне становилось страшно от того, что я начинаю к этому привыкать. Я вспоминаю его как самое дикое и мерзкое чудовище! Чудовище…которое я ненавидела и которое безумно любила. А он бросил меня из-за тебя! Это ты появилась в его жизни! Ты! Мерзкая тварь!
Она закричала и бросилась ко мне, но боль подкосила ее, и она упала на постель.
— Старая сука избавилась от меня по его приказу…по его. Это он жестокий ублюдок захотел меня убить, чтобы избавиться навсегда. Уходи! И никогда больше здесь не появляйся! Уходииии!
Завопила и начала биться в конвульсиях, в комнату забежала Фатима, она подняла женщину на руки и положила в постель. Что- то приговаривая взяла шприц и сделала ей укол в руку. Потом зашипела на нас:
— Уходите. Вы видите ей очень плохо. Вам нечего здесь больше делать!
Я выскочила вслед за Азизой на свежий воздух, вдохнула его полной грудью, чувствуя как снова кружится голова и становится нечем дышать.
— Окси продажная женщина. За свои якобы страдания она получала очень много денег. Жила в шикарном особняке с бассейном и слугами, ездила заграницу, купалась в роскоши. Ей очень много платили за то, чтобы она выполняла прихоти своего клиента.
— Она говорит правду? Это…это то, что ему нужно? Боль? Он не может иначе?
— Ахмад…он необычный мужчина. Да ты и сама это видишь. С ним произошли ужасные вещи и они оставили отпечаток на его психике. Да, она говорит правду. Ты и сама знаешь, что все не совсем обычно с ним. Зачем ты сюда пришла?
— Я хотела…Я хотела, чтоб она сказала мне какой быть с ним? Чего он хочет? Как я могу заменить всех других женщин и особенно Лами?
Азиза взяла меня за руку и развернула к себе.
— У него было много женщин. Любовницы, жены….но ни к кому из них он не относился так как к тебе. И его никто и никогда по настоящему не любил. Дай ему то, что не давала ни одна из них — попробуй полюбить зверя, приласкать, погладить. Попробуй смиренно принять все, что он тебе дает и увидишь — с тобой будет не так как со всеми.
— Как я могу любить того, кто меня унижает?
— Ахмад тяжелый человек, очень многослойный, очень ранимый. Он прячет свою боль за жестокостью и наносит удар первый, чтобы не ударили его. Он всегда находится в состоянии защиты-нападения. Покажи ему, что с тобой можно не нападать.
— Как?
Она приложила руку к моей груди.
— Пусть тебе подскажет сердце. Нет ничего умнее чем женская интуиция.
— Он…женится на Лами!
— Но еще не женился!
Глава 7
Я не ходил к ней хотел. До дрожи во всем теле, до адской трясучки, до боли. Меня буквально всего выламывало от бешеного желания пойти, но… что-то держало. Как будто эти ее слова о любви… о том, что я буду делать потом, когда пойму… как будто они вывернули мне душу.
Можно подумать она у меня была эта душа. Темная дыра, сковырнутая рваными ранами, где остались шрамы от издевательств. Нет, я себя не жалел. Даже в детстве. Когда смотрел на себя в зеркало и понимал, что я гребаный урод мне не было себя жалко. Я думал о том, что так мне и надо. Я заслужил все это дерьмо. Все в этой жизни получают по заслугам. Я не злился на Всевышнего и не проклинал его. Я считал, что наказан наперед за какие-то страшные грехи, которые еще совершу. Это аванс, мать вашу. Или вы подумали, что я набожный?