***
В спальне графа Веллера горели свечи. Марта сидела у огромного зеркала в резной раме из красного дерева и расчёсывала длинные чёрные волосы. Ей было неприятно находиться в этой комнате, не хотелось видеться с её хозяином. Австрия тяготила её, мучила, Марта томилась, сходила с ума от тоски по родине, а Веллер был её личным ежедневным палачом. Сказать, что она его ненавидела, покривить душой. Она безумно любила его и хотела быть с ним, но только одной половиной сердца. Другая же люто ненавидела. Марта не знала, как ей так жить. С одной стороны, граф под корень вырезал всю её семью, пожалев только её да её маленького брата, Вито. Бедный, умер от чахотки не прожив и десяти лет. Марта до сих пор помнила, как он застрелил её отца, затем мать, а потом по очереди трёх старших братьев. Иоганн отнял у неё всё: родину, родных, друзей, веру, даже имя дал другое, своё, австрийский мерзавец!.. Но этот мужчина ни разу за время их брака не оскорбил её, не ударил, не коснулся её без её согласия. У Марты было всё, чего она только могла пожелать. Веллер заботился о ней, говорил много красивых слов и дарил не менее красивые подарки. Его сложно было не обожать, он умел очаровывать. Женщина поэтому страдала. С одной стороны, ей нужно ненавидеть убийцу и захватчика, и она его ненавидит, люто ненавидит. Но вот с другой... её сердце бьётся чаще, когда он прикасается к ней, целует, вдруг подхватывает на руки и кружит, когда обнимает во сне и улыбается. Более того, она редко отказывает ему в его прихотях. Она не в силах отказать. Что делать? Как быть? Марта не знала, Христос на распятии ничего не говорил, а спросить ей было некого. Ни одной родной ей души не было в Вене: все умерли или были слишком далеко, чтобы говорить. - Марта, милая, - она почувствовала, как руки мужа обняли её, осторожно прижали к себе. - Ты красивая, сокровище моё. Марта не ответила, ей было боязно и неуютно, хотелось провалиться сквозь землю и не делать выбора. Иоганн посмотрел в зеркало, и женщина увидела, как в его глазах на мгновение появилась самая настоящая горечь. Ему и впрямь обидно? - Я люблю тебя, - каким-то неестественным, нетвёрдым голосом сказал Веллер. Он повторял это каждый вечер на протяжении семи лет, и всякий раз его интонация была одна и та же. Он сам не верил в то, что говорил, и даже, наверное, не надеялся хоть когда-нибудь получить ответ. Его жена стала для него неприступной скалой, стеной, закрытой дверью, которой всё равно. Женщина ненадолго задумалась, всё же решая и решаясь. Что-то в ней дрогнуло, перевернулось, пришло в движение. - И я тебя, - шёпотом ответила она, сглатывая непрошеные слёзы, пока Иоганн благодарно целовал её руки. Солгала ли?