========== Пролог ==========
Герцог затушил лампу. От нескольких часов непрерывной работы глаза устали и слезились — он не мог больше смотреть на огонёк. А небо сегодня было безоблачно, и розоватого света, лившегося с него, хватало, чтобы убрать за собой.
Когда работа спорилась, он мог просидеть в своей мастерской хоть до самого утра. Мог забыть о времени и вообще не спускаться вниз день или два. Сегодня он управился рано, но это было лучшее из всего, что он сотворил. Возможно, он никогда больше не повторит своего успеха. Его натруженные руки уже немолоды, и подводит зрение. Если бы в Ильхо была хоть толика его жажды познания и созидания, но…
Герцог прибрал инструменты. Он всегда держал рабочее место в чистоте и порядке. Строгость и дисциплина, строгость и дисциплина — повторял он себе — вот те столпы, на которых зиждется воплощение в жизнь любой идеи. Где бы он был, если бы в его голове гулял ветер, а к своему труду он относился безалаберно? Лучший ответ был перед его глазами — его сын, что наверняка — он знал это — шлялся до сих пор по острову в поисках развлечений и острых ощущений. В его возрасте он уже знал, что будет делом всей его жизни, и готов был многое положить ради осуществления своих мечтаний.
Надо бы обязать Ильхо провести несколько дней в Цехах. Это должно пойти мальчишке на пользу.
Инструменты были разложены по холщовым чехлам и убраны: те, что поменьше, — в ящики стола, побольше — в сундук. Бумаги с эскизами и чертежами — свернуты и сложены в корзины. Стеклянный сосуд, в котором еще недавно трепетала и билась синяя искра, бережно спрятан в шкаф под замок. До новой поставки через месяц-другой он ему не понадобится.
Не удержавшись, он подошел к большому, в человеческий рост, стеклянному ящику, что был установлен у стены. Образец спал, пока. Искра была помещена внутрь всего час назад, а это значит, что пробуждения следует ждать не раньше обеда. У него будет время к нему подготовиться и еще раз как следует все обдумать.
Для этого образца отведена особая роль.
Переволновавшись, Герцог отошел к окну.
Замок спал. В саду под башней было тихо и сумрачно, а в распахнутые настежь окна дышала душистой прохладой мирная островная ночь. Спокойные нынче воды океана ловили гребешками волн отсветы туманности, раскалывающей небосклон пополам.
Места красивее и умиротвореннее, пожалуй, не было на целом свете, и до глубокой старости, до самой смерти он будет вынужден видеть один лишь этот пейзаж. Никакой пищи для ума.
Раздался оглушительный звон. Герцог вздрогнул и обернулся лишь для того, чтобы увидеть, как, разметав осколки своей темницы и распахнув резную деревянную дверь, его творение скрывается на лестнице, ведущей вниз.
Он постоял так какое-то время, соображая, почему же в этот раз искра сработала иначе. А потом его губы тронула тонкая улыбка. Герцог снова бросил взгляд в окно: на погруженные в тишину цеха, возвышающиеся по другую сторону острова, на пляжи, скрытые от его взора густой зеленой порослью, на спящий городок — единственный на острове.
Улыбка сделалась веселее.
Так или иначе, игра началась.
========== Глава 1 ==========
— Ты проспал завтрак, — такими недовольными словами его встретила тетка. Она одна осталась за столом к тому времени, как он спустился.
Ильхо беззаботно пожал плечами. Он слышал, что у аристократов есть некий этикет, строгий распорядок дня, традиции и прочая ерунда. Но все это осталось там, на Большой Земле, которую он, к слову, совсем не помнил, лишь какие-то обрывки. А здесь — кому это нужно?
Отец всегда завтракал в своем кабинете. Кузина, теткина дочь, тоже предпочла бы вставать, когда ей заблагорассудится, но мать была с ней строга. В жизни же самого Ильхо время и вовсе не имело значения. Когда ложиться? Когда вставать? Он сам себе был хозяин, и никто ему был не указ.
И единственной, кто еще цеплялся за прежнюю жизнь, оставалась его тетка, Регина. Стареющая, недовольная жизнью женщина. О ней Ильхо знал лишь, что у нее случаются мигрени и потому она пьет много кофе, — удовольствие не из дешёвых, но самого Ильхо это мало заботило: несмотря на изгнание, они до сих пор были баснословно богаты.
А это были уже слова его кузины. Лолли вечно повторяла, что, живи она в столице, благодаря деньгам его отца у нее не было бы недостатка в ухажерах. Ильхо неподдельно забавляло, какую значимость она придавала наличию женихов, — но ей было семнадцать, и она читала много романов.
Регина как раз заканчивала завтракать и с видом, исполненным достоинства и отчасти чванства, допивала свой кофе. Завтрак им накрывали на открытой террасе, примыкающей к столовой, а потому утреннее солнце подсвечивало тонкий фарфор в ее руках.
Ильхо не стал присаживаться, перехватил нарезанного мяса и ягод, подкидывая их в воздух и ловя ртом. Тетка с тихим раздражением то и дело бросала на него недовольные взгляды. Поля ее серой шляпы негодующе трепетали на легком ветерке. Но Ильхо вовсе не собирался никого злить. Просто хотел похвастаться позже перед Тео новым трюком.
— Присядь, ради всего святого! Не будь как один из этих… — она понизила голос и взглядом указала на слуг, что убирали грязные тарелки и блюда со стола.
Ильхо безмятежно рассмеялся. Какие же все-таки глупости порой говорят люди!
— В этом нет ничего смешного, — тетка все же обиделась. — Нужно держаться за свое положение. Иначе мы уподобимся местным дикарям.
А вот сам Ильхо был не против местных «дикарей». Один из них даже был его лучшим другом…
— …Эй, Тео!
Он заглянул за плетеный забор и застал друга сидящим перед мазанкой за починкой рыболовной сети. На самом деле Тео, как и его старик, нырял за жемчугом, но рыбу на острове ловили все и постоянно.
— Чего?
Смуглый, темноволосый Тео сильно отличался от самого Ильхо. Они были словно полными противоположностями. Друг был ниже его на голову, свои длинные черные волосы заплетал в косу, в ухе носил серебряное колечко, и глаза его, миндалевидной формы, желто-карие, по-кошачьи щурились от солнца и ветра.
Сам Ильхо по сравнению с местными простолюдинами был высок, и волосы его и ресницы, выгорая, золотились на ярком солнце зимой, а во время летних штормов становились цвета мокрого песка. Да и кожа его была чувствительна к загару, поэтому, как бы он ни хотел бегать по острову в одних лишь штанах и безрукавке, а все же приходилось надевать рубашку.
— Бросай сети, пошли кататься!
Тео прищурился и улыбнулся, продолжая работу.
— Завидую я тебе, — певуче и совсем без зависти проговорил друг. — А как же твоя работа в Цехах? Отец не спросит?
Ильхо оперся на забор, положив голову на руки; его укрывала тень цветущего дерева — крупные белые цветы только распустились.
А что отец скажет? Он поставил условие: провести три дня на производстве, посмотреть, поинтересоваться делом. По дню на каждый Цех. Но это было скучно. Ильхо исполнил свою повинность, и теперь был свободен. Никакого желания принимать участие в «семейном» деле у него не возникло.
— Я свободен как волна. Давай, Тео, бросай всё!
Друг терпеливо вздохнул, отложил в сторону сеть и направился к навесу за домом. Там, под надежным укрытием из пальмовых листьев, они хранили свои доски — Тео сам их сделал, а красное дерево для них привезли специальным заказом вместе с пряностями и тканями.
Ильхо перемахнул через калитку и поспешил на помощь…
Они бежали по горячему песку — доски под мышкой, — поднимая за собой брызги белоснежной крупы.
Обычно безлюдное местечко сегодня было облюбовано кем-то еще. Двое сидели у самой кромки прибоя, сцепив руки вокруг коленей, и вели разговор, слова которого тонули в рокоте волн.
Девушка и парень.
Ильхо заприметил: она симпатичная. Кожа смуглая; ветер развевает смоляные пряди волос, а глаза даже издали сияют, как два сапфира. И простенькое выцветшее платье, в котором еще угадывается синий цвет, идет ей как нельзя лучше.
Он узнал ее: она помогает на кухне в замке.
А вот парнишка казался незнакомым. Он выглядел как его ровесник, лет девятнадцати, а может, и моложе. Темные волнистые волосы — то ли длинные, то ли короткие, — небрежно убраны под красную бандану, рубаха-безрукавка с воротом на шнуровке обнажает сильные, хоть и тонкие руки, а штаны-шаровары закатаны до колен. Ни дать ни взять какой-нибудь подмастерье из Цехов. И прибыл на остров недавно: кожа светлая, как коралл, но с нежным румянцем.