Он хотел зайти в библиотеку: была у него какая-то мысль, затесавшаяся в потоке прочих, да так и не проклюнувшаяся — она оставила после себя лишь это зудящее чувство и время от времени возвращалась бессмысленным напоминанием. И вот Ильхо собрался уже было свернуть к ней, как у одной из колонн увидел самого капитана.
— Дядя Руперт! — радостно выдохнул он.
Разве не чудесно, что именно его он встретил тогда, когда всё у него в душе звенело от счастья?
— Мальчик мой, — Руперт раскрыл объятия и крепко сжал его. — Как я рад, что всё-таки увидел тебя.
— Что? Уже улетаешь?
— Ухожу, Ильхо, — с весельем в голосе поправил его капитан, отстранив на расстояние вытянутой руки и пристально вглядываясь в его лицо, на котором, должно быть, красовалось одно из самых невразумительных выражений, будто он опять накурился, а это было не так. — Сколько повторять, я не летаю — я хожу по небу.
Ильхо кивнул. Летать, ходить — какая разница? Главное, по небу.
— Где паук? — он поискал его взглядом.
Руперт повернулся боком, явив питомца, и Ильхо не торопясь подставил сложенные ладони, давая тому возможность перебраться на них, а главное — давая время на размышление. Не единожды Ильхо был укушен, прежде чем научился обращаться с необычным существом. Его укусы всегда были болезненны и жгли кожу часами, а порой — днями.
— Ты сегодня сам не свой.
— Просто день выдался хороший, — ответил Ильхо, не пряча улыбки, но не поднимая взгляда: он же занят пауком.
— Уже ночь, — заметил Руперт.
— И ночь тоже.
— Всё с тобой ясно… — Капитан тут же спрятал добрую усмешку и заговорил с привычной непринужденностью: — Мы засиделись допоздна. С твоим отцом и вашими гостями.
— А, — только и отозвался Ильхо, наблюдая, как паук осторожно, словно прощупывая почву, продвигается по его вытянутой руке. Сегодня Руперт явно темнил больше, чем обычно. — Ты слышал новость?
— Какую?
— Что я мог бы жениться и убраться отсюда. Под поручительство новой семьи. Он всё знал, но скрывал.
— Разве это лучшая идея? — тоскливо заметил Руперт, на этот раз искренне. — Да, там тебе будет казаться, что перед тобой весь мир. А на деле тот же поводок, только длиннее. К тому же брак…
— Всё что угодно, лишь бы не видеть его.
Руперт посмотрел на него с долей осуждения, но не без понимания.
— Если бы всё было так просто, но вы оба так упрямы.
— Упрямство здесь ни при чём, просто у него нет сердца.
Ильхо сам себе подивился — эти слова он смог обронить легко, беспечно. Впервые чёрствость отца не причиняла глухой боли, а была просто фактом, о котором можно было говорить. Или не говорить вовсе.
— Думаешь, я не знаю, что про него говорят в свете. Я давно услышал, ещё ребёнком. Он собирался пересадить машине живое человеческое сердце.
Руперт не удивился, конечно же.
— Твой отец и не скрывает этого.
— Но и не рассказывает никому, — Ильхо горько усмехнулся. — Говорят, это его слуга согласился добровольно на эксперимент. И он смог. Уверен, у него даже мускул не дрогнул, когда он вскрывал тому грудную клетку.
Капитан не нарушал тишину, заполнившую собой паузу, и не пытался обелить своего друга. Значит, всё было в точности так. Если не страшнее.
— Не понимаю, почему мать не сбежала от него ещё тогда…
Они оба молчали какое-то время, пока Ильхо пытался сделать вид, что мохнатые лапки паука — это всё, что его занимает.
— Шутка заключается в том, — с печальным вздохом заговорил вновь Руперт, — что вы очень похожи. И в тебе, и в твоём отце есть страсть.
Ильхо упрямо замотал головой. Пусть не говорит ему, что они хоть в чём-то похожи. Он всё будет отрицать.
— Да, — печально, но безжалостно продолжал капитан. — Просто ты ещё не нашёл то, ради чего захочешь нарушить все законы, людские и божьи. А в том, что ты их нарушишь, я не сомневаюсь.
— Вздор, — отшутился Ильхо. — Я бы никогда не стал делать ничего подобного.
Он подумал о тех, кого знал на острове. Даже согласись кто-нибудь из них и добровольно подставь под нож свою грудь ради его жажды познания, он бы никогда, ни за что…
— Что ж, — Руперт чуть подался вперёд и заглянул ему в лицо своим тёмным цепким взглядом, — я тоже могу ошибаться, но лучше уж тебе подумать о таком заранее, чтобы решить, что бы сделал ты. Возможно, это не даст тебе переступить черту.
— Лучше… — Ильхо вернул паука хозяину и провёл рукой по волосам, приглаживая не столько их, сколько мысли, — расскажи мне о том, что ты видел. О своём последнем приключении. Оно было опасным?
Руперт рассмеялся:
— О-о-о, не сомневайся! Мы еле спасли свои шкуры. Но это было славное дельце!..
*
Этрь спала, бросив прямо на земляной пол мешковину, и от её сиротливого вида у Барудо защемило в груди. Что за бедный ребёнок… Одна, без матери и отца, пряталась на корабле под видом мальчишки, а потом и вовсе добиралась до острова вплавь. И ведь не жалуется, берёт, что дают, и уже со всеми успела подружиться. Больше, чем её, тут, пожалуй, любят только Герцога, но и то об этом можно было бы поспорить.
Барудо не стал её будить, лишь набросил сверху одну из своих рабочих рубах, а сам потихоньку принялся за дело: разжигал печь и разминал глину, изредка перекрикиваясь с другими ремесленниками, приветствуя прохожих и поглядывая на океан сквозь редкие с этой стороны берега деревья. Сегодня было солнечно и ветрено и небольшие волны казались темнее обычного, но зато их украшала пышная пена на гребне.
Этрь сонно потянулась и с трудом разлепила глаза, щурясь на поднявшееся уже высоко солнце.
— Вот так дела, — она посмотрела по сторонам, прислушалась к гомону рабочего дня. — Белый день, а я сплю, как барышня.
В следующий же миг она была на ногах: покрыла голову красной повязкой, налила и выпила стакан воды, умылась, отфыркиваясь, и проглотила, словно не жуя, лепёшку. И даже между делом успела отчитать его, что он её не разбудил. Барудо так и опешил.
— Дядя Барудо! Дядя Барудо! — закричали на том конце улицы, и они оба высунулись наружу. Ему эти крики сразу не понравились. Хорошие новости таким голосом не сообщают.
— Что такое? — спросил он взволнованно, глядя на двух фермеров, что тоже сидели вчера на пляже у костра. Они не шли — бежали. — Из-за чего крик?
— Лут пропал! — выпалил один из них.
— И мы видели следы. Не человека, а… существа, — с круглыми от ужаса глазами закончил другой.
========== Глава 10 ==========
Завтрак прошёл вполне благостно, почти по-семейному. Оттого что все в основном молчали, погруженные в свои мысли.
Герцог отвечал односложно и только по делу, ел быстро, а потом откланялся, сообщив, что сегодня весь день пробудет в Цехах. Ильхо мечтательно глядел сквозь каждого собеседника и, сколько Кайя его ни расспрашивала, не мог выдать ничего вразумительного. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что его улыбка обращена к ней, но Кай видел, что парень улыбается своим мыслям. У его ног опять сидел пёс, безродная грязная дворняга, которую почему-то никто не требовал прогнать, и только с ним Ильхо был искренен, трепля время от времени за ухом и разрешая положить слюнявую морду себе на бедро.
Регина за последние дни исчерпала все темы для светских бесед и теперь могла лишь беспомощно заводить речь о чём-то настолько ничтожном и несущественном, что ни Кай, ни Кайя даже не пытались сделать вид, что им это интересно.
На Лолли Кай старался не смотреть, чтобы вообще не давать повода бедной девушке.
Сам же был неразговорчив, потому что вспоминал визит капитана. Когда, проснувшись, он первым делом подошёл к окну, «Химеры» уже не было. А он так рассчитывал разглядеть её в дневном свете, тем более что день обещал быть ясным и безоблачным.
Кай по обыкновению совершил прогулку, но не к Цехам, а в этот раз лишь к городку, чтобы не терять времени и чтобы все домашние успели после завтрака заняться своими делами, а он мог бы беспрепятственно заняться своим. Тем более что он невольно искал встречи с той девушкой.