– Ты что, лось, за коня пластмассового меня держишь?
Воры напряглись, но сидели на месте, пытаясь понять, что происходит.
А у перепуганного официанта шнифты, как чайные блюдца.
- Что? Я извиняюсь… Что?
- Ты кого обсчитываешь, вражина?! – Я ору и весь трясусь от возмущения. – Меня,
фронтовика?
В шалмане все притихли, на нас общее внимание.
В такой обстановочке, думаю, эти уроды шмалять не станут. Ни за что на свете не
станут.
Официант отступает на шаг.
- Товарищи, клянусь…
- Тамбовский волк тебе товарищ! Администратора ко мне! Бегом!
Хотя краем глаза вижу - тот уже сам спешит в нашу сторону.
- В чём дело, товарищи?
- В чём дело? Вы спрашиваете, в чём дело?! Дело в следующем! Я проливал кровь! Я
в танке горел под Сталинградом! У меня два осколка в спине! А меня, советского
офицера, нагло обсчитывают! Это как?
- Вы успокойтесь…
- Вы меня не успокаивайте! Я вам не девочка из квартиры напротив! Я боевой офицер!
Герой Советского Союза! Мне Рокоссовский лично руку жал!
Администратор мягко взял меня за руку, которую, по моим словам, пожимал
легендарный маршал, и попросил:
- Давайте пройдём ко мне в кабинет и попытаемся всё уладить.
К удивлению окружающих, я довольно легко дал себя увести администратору.
Официант последовал за нами. Мы направились к барной стойке, за которой - в углу -
оказалась дверь. Войдя в неё, мы прошли мимо кухни и очутились перед дубовой дверью
с табличкой «Директор». Тут я остановился.
- Вот что, друзья, думаю, конфликт исчерпан, - я достал всю имеющуюся у меня
наличность и, не считая, две трети всех купюр протянул им. – Вот вам за причинённое
беспокойство. Тут в три раза больше, чем я должен. Договорились? Где здесь запасной
выход?
…………………………………………………………….
………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………..
Выйдя на улицу через чёрный ход, я услышал в темноте слева быстро приближающиеся
шаги. Должно быть, эти придурки оказались не полными идиотами и догадались, что я
попробую уйти по-английски.
Я кинулся вперёд, к проезжей части; игнорируя автомобили, перебежал на другую
сторону и попытался скрыться в тёмном парке. Топот оставался за спиной. Я пробежал
метров триста. Преследователи не отставали. Они тут на воле жиром ещё не заплыли, а я
29
после стольких лет лагерной пайки к чемпионату по бегу на длинные дистанции был
точно не готов. Воры явно сокращали расстояние между нами. Я ещё чуток, уже нарочно,
сбросил темп, на ходу достав из скулы вилку. Потом, резко остановившись, развернулся и
выбросил руку вперёд, навстречу ближнему. Вилка на треть вошла ему в горло. Второй,
обладатель татуировки «СЛОН», прилично отстал, был шагах в десяти. Я видел лишь
силуэт. Он тоже остановился. Поднял руку… Раздался выстрел. Пуля просвистела у
самого уха. Я снова побежал. Погони больше не было. Прогремел ещё один выстрел, а
вдогонку ему Слон крикнул:
- Угрюмый, сука буду, я тебя достану!
- Будешь сукой, - пробормотал я, продолжая бежать.
Бегу, бегу…
Ох ты, жизнь воровская! Чёрно-белая. То вниз, то вверх; то густо, то пусто… Сегодня
здесь, завтра там… Но где бы ты ни был, ты не живёшь, а борешься за жизнь; не
смотришь, а высматриваешь; не отдыхаешь, а лишь набираешься сил… И ты всегда
настороже! Расслабляться нельзя ни на минуту! Это состояние боевой готовности входит
в привычку. Это уже в крови. Внешне спокойное и даже отчасти ленивое поведение лишь
скрывает постоянную внутреннюю собранность и готовность сорваться, бежать, отразить
или нанести коварный удар.
Воровская жизнь в натуре начисто лишена какой бы то ни было романтики. Всё до
грустного обыденно и прозаично.
Хотя справедливости ради должен признать, в молодости я находил в ней своё
очарование. А что ныне? Всё та же, но уже опостылевшая воровская жизнь… Другой я не
знаю, не представляю себе другой…
Вот какие странные мысли посетили мой не отягощённый излишней образованностью
мозг. Что наша жизнь, если вдуматься? Бег! Да, да, именно, сплошной,
непрекращающийся бег! У одних за, у других от. Потом наоборот. Бегают люди: кто за
бабами, кто за благами и наградами; бегут за удачей, за счастьем и за начальством и
наконец - за нами, грешными… А мы… Мы бежим и от них, и от себя, бежим от
гражданских обязательств, от бремени семейной жизни, от проблем и неудач, от коротких
неприятных встреч и длинных утомительных сроков.
Бег по жизни… От и до…
Мысли странные, однако ничем не хуже, чем у великих.
В библиотеке мариупольского СИЗО было всего сорок две книги. За четыре месяца я
прочёл их все от «Как закалялась сталь» до критических статей Белинского. Так вот, там
была книга ещё дореволюционного издания «Изречения великих людей». Был в ней
раздел о жизни. С чем её только не сравнивают! И со сном, и с полётом, и даже с нижним
женским бельём.
Впрочем, точнее всего, по-моему, выразился Джек Лондон: «Жизнь – это игра, из
которой человек никогда не выходит победителем». А буревестник революции сказал, что
жизнь тасует нас, как карты, и все мы лишь иногда, и только случайно – и то не надолго –
попадаем на свое место.
Да, весёлого мало.
Мрачно. Но жить тем не менее хочется.
Или нет? Возможно, всё дело в привычке? Да, мать её так! Жизнь – одна из самых
вредных привычек.
Кстати, о вредных привычках! Я было испугался, что забыл пачку папирос на столе в
ресторане. Но прохлопав себя по карманам, я успокоился, убедившись, что папиросы со
мной.
И я с наслаждением закурил.
…………………………………………………………….
………………………………………………………………………
30
……………………………………………………………………………….
Пархоменко жил в конце Сталинского проспекта, в маленьком уютном частном доме. Я
гостил у него один раз, ещё до войны. Он жил с матерью, между прочим, солисткой
ансамбля «Красные звёзды». У него была ещё младшая сестра, но она слишком рано
выскочила замуж за какого-то лётчика и покинула отчий дом семнадцати лет от роду. Я
видел её фотокарточку. Красивая.
До Сталинки я добрался на трамвае. Дальше минут десять пешкодралом. Дорогу я
помнил. Уж если я где побывал, то вернуться обратно смогу даже многие годы спустя,
несмотря на все изменения, какие приносят местности время, или люди, или то и другое.
Было около десяти, однако в доме уже все спали, во всяком случае, свет в окнах не
горел.
Я приблизился к двери, осмотрелся и постучал.
В ответ ни звука. Я выждал какое-то время и постучал громче.
- Кто там? – спросил женский голос.
- Открывайте, мамаша. Я друг вашего сына. Однополчанин.
- Вы к Сергею? Его нет.
- Вот те раз! А где он?
- Он в экспедиции.
Что за чёрт! Какая экспедиция? Может, это юмор такой? Но было не похоже, что она
шутит. Смутило меня и то, что голос казался молодым. Правда, мать его певица и всё
такое…
- Послушайте, - говорю, - я приехал из другого города. В гостиницу устроиться не так-
то легко…
Молчание.
- Ладно, - сказал я, - извините… Я вас прекрасно понимаю… Ну что ж, что-нибудь
придумаю…
Я развернулся и уже двинулся в сторону калитки.
- Подождите, - попросил голос.