- А этот объект оказывается продовольственным складом для бойцов доблестной
Красной Армии, и туда сунулись люди – твои братья. Ты ведь шмалять начнёшь… Как
иначе? Должен! Обязан! Приказ… Ты предал воровской Закон, Щука… Ты – сука, и с
этим нужно смириться.
…………………………………………………………..
……………………………………………………………….
……………………………………………………………………..
Через месяц у меня был суд.
Прокурор – крыса тыловая – долго и сонно что-то бубнил, а в заключение назвал меня
паразитом на теле общества и попросил для меня десяти лет. У меня даже икота прошла.
Защитник вяло возражал. В конце концов суд учёл мои боевые заслуги и приговорил к
пяти годам отсидки.
Это мне ещё повезло. Буквально через несколько дней вышел знаменитый
драконовский указ «четыре шестых» «Об уголовной ответственности за хищение
государственного и общественного имущества». По нему за моё преступление мне
грозило б от десяти до двадцати пяти лет.
Ни фига себе, срок – двадцать пять лет! Плюс к моим тридцати восьми! Да честные
люди столько не живут. Четвертак… Ничего себе… Четвертак! Да это пожизненное, если
вдуматься.
Прошло не больше месяца, и по всем лагерям запели урки:
Идут на Север срока огромные,
Кого ни спросишь – у всех указ.
Взгляни, взгляни в глаза мои суровые,
Взгляни, быть может, в последний раз.
А Щуке – его судили в тот же день – дали двушку. Срок, как говорится, детский – на
одной ноге простоять можно. Если дадут… Могут ведь и подсократить основательно
срок… отпущенный Богом. Это я понял ещё до этапа…
А уж сам этап… для очень многих оказался последним. Две дюжины трупов за
несколько суток пути. Правда, в нашем вагоне обошлось без эксцессов.
Воров было восемь штук, нас семеро. Они заняли один конец вагона, мы,
соответственно, другой. Между нами расположились мужики и политические. Трогать нас
воры не решались, да и мы на рожон не лезли. Мы даже старались не реагировать на их
злобное тявканье в нашу сторону.
- Эй, сучня! – кричал кто-то из них. – Попросите своих так не гнать, нас укачивает!
Или там:
- Чё молчите? Соскучились по командирским приказам?.. А медали вам ещё дадут?
Вы ж так старательно выполняете приказ «сидеть».
Или ещё:
- Жалко ваших сыновей, если они родятся. Их по праву будут называть «сукины
дети»!
9
После каждой брошенной в наш конец вагона реплики они начинали неестественно
громко ржать.
Щука не выдержал:
- Голос не сорви, свинья! Чтобы погромче визжать, когда я тебя резать буду!
- Кого ты хочешь в этом убедить, сучонок, себя или дружков своих?
Тут здоровяк Дыба встрял в перепалку:
- Мы тебя плохо слышим, может, подойдёшь?
- Это ты, Дыба? Бугай тупорылый! Насколько я помню, слышишь ты хорошо,
соображаешь туго!
- Помнишь? Заодно вспомни, кто тебе кость бросал!
- Не знаю, что ты там бросал, но точно знаю, что ты скоро отбросишь!
Дыба шевелил губами, точно пробуя на вкус слова, которые собирался выкрикнуть.
- Оно вам надо, Дыба? – сказал я. – Берегите силы, они нам ещё понадобятся.
- Зло берёт!.. Если б нас всех собрали вместе, а то ж раскидывают по разным местам,
и блатари душат нас по одному под лозунгом СС.
- Чё за лозунг?
- СС? Смерть сукам!
- Обидно, в натуре, - прогундосил кто-то. - Такое прошёл, чтоб в конце подохнуть от
руки труса.
- Лично я так просто не дамся, - заявил Дыба. - За свою жизнь возьму подороже.
Попомните мои слова.
Дыба в злобе кривил рот, под насупленными лохматыми бровями расширялись и
бегали глазки, точно выискивая врага. Он был страшен и вполне убедителен. В такие
моменты его опасался даже Щука, который обычно над ним с нескрываемым
удовольствием подтрунивал.
…………………………………………………………
…………………………………………………………………
……………………………………………………………………….
За эти дни все наши разговоры так или иначе в конце концов сводились к тому, что же
нас ожидает в будущем. Оно беспокоило нас. Мы подбадривали друг друга, но для того,
чтоб успокоить себя.
- Я слышал, есть лагеря, где воров совсем нет, – говорил Щука.
- Как так? Куда ж они подевались?
- Рассадили по другим лагерям.
- Быть того не может!
- Сукой буду!
- Что значит – будешь?
- Ну, клянусь, мне один персоныш рассказывал. Он тянул в таком.
- Пиздишь ты всё! – сказал Дыба.
- Пиздят менты, радио и ты, - спокойно ответил Щука.
- Не, ментам шо, делать нечего? Им наоборот выгодно, если мы перегрызём друг
друга.
- А калымить кто будет? Кто будет стране давать лес, уголь, рыжьё?
- Мужики, фраера, контрики… Воры всё равно не работают. Да и ты не привык,
стахановец из тебя не получится… Ты ведь, согласись, в жизни ничего тяжелее члена не
поднимал.
- Дыба, если хотите встретить рассвет живым – дышите тише, а то я вам вообще
кислород перекрою.
- Напугал ежа голой жопой.
10
- Братцы, - обратился Щука к нам, указывая пальцем на Дыбу. - Братцы, он что, весь
свой страх в парашу спустил?
- Я и тебя могу следом спустить.
- Ага.
Лаяла собака,
Обещая драку,
А когда попалась,
Сразу обосралась.
- Пушкин, да? Лермонтов? Договоришься у меня, как и они!
- Друзья! – Щука вновь обращался к нам, на этот раз плаксиво так, жалостно. –
Друзья, товарищ Дыба угрожает, если я правильно его понял, физической расправой.
Друзья, его надо изолировать. Он бандит какой-то. Уголовник.
……………………………………………………………….
…………………………………………………………………….
…………………………………………………………………………..
По вечерам вызывали романиста.
- Валентин Самуилович, ходите до нас! Тисните роман, чтоб слаще спалось.
Враг народа Губерман, расправив худые, сутулые плечи, спешил к нам: знал, что мы, в
отличие от воров, щедро отблагодарим махрой или хавкой какой.
- Та ну его! – бурчал Дыба. – Культуру не хаваю!
- Ты тёмный, как негр! – говорил ему Щука. – Не хочешь – не слушай. Гнидником
уши прикрой и дохни. Давайте, Валентин Самуилович, мы – ваши.
- Что господа каторжане желают послушать?
- О графе Монтекристе! – просил Щука.
- Надоело, - кричал другой, - давай про Стеньку Разина!
- Давай про Горбатого! Как там?.. Собор Богоматери.
- Посовременней. Про шпионов каких…Интре…Интригующее.
- Та ну! Там вон треть вагона шпионов, хиляй к ним – они тебя заинтригуют.
- А чё ты скалишься? Чё скалишься? Сам-то чего хочешь?
- Я-то? Я Робин Гуда хочу.
- Да? А Робин Гуд тебя хочет?
- Давай-ка, дядя, про Калиостро, он такие афёры прокручивал.
- Ну вот ещё! Следователь про мои афёры протоколов на три тома накатал. Хоть
сейчас издавать можно. Нет, пусть что-нибудь душевное расскажет…Дубровский там…
Как усадьбу с мусорами подожгли, как медведя натравили… Про шёпот в ночи: «Не
бойся, Маша, я Дубровский»…
- Какая Маша с Уралмаша! Говорю, про Горбатого!
Терпеливо пережидал Губерман этот бурный прилив предложений и пререканий.
- А не желают ли господа каторжане прослушать роман в стихах?
- Роман в стихах? Шо за байда?
- Ну, валяй в стихах!
Губерман довольно потирал сухонькие ладошки.
- Ну так слушайте ушами, господа каторжане!
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог»…