заранее выбранный объект.
Особенно мне запомнилась первая наша операция. Я был в группе Алексеева. Мы
взяли на себя БУР, куда накануне поместили самых авторитетных воров.
По условному сигналу нас пустили внутрь.
- Подымайтесь, воры, – сказал Алексеев. – Остальные для своего же блага сохраняйте
спокойствие и горизонтальное положение.
- А вы кто такие? – грубо спросил, чуть приподнявшись, какой-то бугай.
Алексеев резко махнул рукой. Бугай захрипел и, дёрнувшись всем телом, завалился на
бок: финка вошла ему в горло по самую рукоятку.
- Запомните, – цедил сквозь зубы Алексеев. – Блатовать никто больше не будет.
Повторяю, всем ворам подняться и выйти на середину.
Воры сгрудились в том месте, на которое указал Алексеев.
- Их только семеро, – шепнул я.
- Где ещё один?
Я громко повторил:
- Где ещё один?
- Вон лежит с твоим пером в глотке, - ответили нам.
- Ясно. А где Кремень?
Алексеев прищурил глаза.
14
От воров отделился низкорослый, крепко сбитый старик.
- Тута я.
- Здравствуй, Кремень. В Бога всё ещё веришь?
- А ты всё ещё нет?
- Послушай, старик, – мягко сказал Алексеев, – я всегда тебя уважал… Ты учил меня
жизни…
- Плохо, вижу, учил.
- Я не в обиде, Кремень. – Он выжидающе помолчал, затем тихо спросил. - Мойка
есть?
- Есть, – старик обернулся. – Дикарь, дай.
Взяв протянутую бритву, он вновь обернулся к нам.
- Ты можешь уйти сам, – просто сказал ему Алексеев. – Токо давай без эксцессов.
Кремень кивнул. Постоял с минуту, закрыв глаза, потом, набрав в лёгкие побольше
воздуха, поднял руку и полоснул себя бритвой по шее. Брызнула кровь. Мы чуть
отступили.
Ноги старика подкосились. Он грохнулся на колени, но голову продолжал держать
прямо. Казалось, он упёрся взглядом обезумевших глаз в лицо Алексеева, но потом взгляд
надломился, и Кремень упал. По телу прошла последняя судорога. И он затих.
Очень подходящая была у старика кликуха. Действительно Кремень.
Алексеев обратился к оставшимся:
- Вам таких поблажек не будет. Кто хочет жить и кто осознал, что жить так дальше
нельзя, может отречься от своего прошлого и пойти с нами. Остальные умрут
мучительной смертью. В том, что она будет мучительной, даже не думайте сомневаться.
Вопросы?
- Только один. Как тебя, пса, без намордника держат?
Я глянул на Алексеева. Почудилось, будто он усмехнулся. Вряд ли, конечно…
Показалось, наверно…
В этот момент вбежал Щука:
- Бугор, в четвёртом бараке блатные забаррикадировались – не прорваться, гадом
буду!
- Сколько их там?
- Да Бог его знает. Десятка три, не меньше.
- И что теперь?
- Не знаем, чё делать…
- Что делать? - переспросил Алексеев. – А поджечь его к чёртовой бабушке, чтоб не
думали, что…
Договорить ему не дали. Воры бросились на нас. Дрались отчаянно… Ей-богу. Но силы
были не равны. Абсолютно.
Мы вообще в ту ночь потеряли немного - человек десять.
Однако так было далеко не всегда…
…………………………………………………………..
………………………………………………………………..
……………………………………………………………………….
В Анийском лагпункте после очередной резни мы отдыхали в бараке, зализывали раны,
набирались сил. Ничто не предвещало беды. И вдруг раздался взрыв. Барак мгновенно
наполнился дымом, матом и криками уцелевших, стонами раненых. Спасаясь от огня, мы
бросились к выходу. Дверь оказалась закрытой. Её подпёрли толстенной балкой с той
стороны. Многих охватила паника. Но в конце концов мы разнесли двери в щепки. Кто-то
споткнулся, по нему затопали остальные.
15
Как потом выяснилось, оставшиеся в живых после нашей чистки воры раздобыли где-
то динамит и подложили под стену нашего барака, решив подорвать нас всех к едрёне
фене. В ближайшие дни их ждала незавидная участь погибших товарищей. Изменять
закону воры не хотели. Чтобы выжить и не запятнать своей чести, им нужно было
покончить с нами разом.
Хозяин объявил общий сбор. Тут же обнаружился побег. Естественно, воровской.
Шесть человек ушло в тайгу. К вечеру следующего дня уже покойных, их вернули назад.
Этот взрыв навсегда вывел из нашего строя двадцать восемь человек. Нам просто
крупно повезло.
…………………………………………………………….
…………………………………………………………………..
………………………………………………………………………….
На Южном убили Щуку.
- Кто бы мог подумать…- сказал он перед тем, как его голубые глаза остекленели.
Он уже умер, а из кровавой раны на животе ещё шёл пар.
Валет присел перед телом на корточки, провёл ладонью по лицу, закрывая Щуке глаза.
Старый медвежатник Беляев Михал Андреич, обнажив клочки седых волос, медленно
стянул с головы своей шапку:
- Душевно пел хлопец…
- Душевно – не то слово, - грустно подтвердил Привоз.
Подошёл Алексеев с Малышом, взявшим на себя с недавних пор роль телохранителя.
- Ох и урожай соберут по утряне! – забасил Малыш. – Ты токо глянь, скока жмуриков
понараскидано… Красота!
Малыш был двухметрового роста. Большой и волосатый, как медведь. Руки при ходьбе
держал так, словно нёс арбузы. Человек-гора. Рядом с ним даже Дыба выглядел
подростком.
- Что вы тут столпились? Валите к остальным, скоро разабутреет*. – Алексеев указал
на вышку. – А то вон попка* как шмальнёт длинной очередью – мало не покажется.
Он развернулся и зашагал прочь. За ним Малыш. Мы двинулись следом.
Утром придут солдаты, с помощью доходяг соберут трупы и оттарабанят всех скопом
– и сук, и воров, и остальных, кто имел неосторожность погибнуть, – на лагерное
кладбище. И вполне возможно, Щуке лежать рядом со своими убийцами или с теми, кого
сам отправил на тот свет с Божьей помощью.
Хороший был парень. Сильный, но больше духом, чем телом. Всегда независимый в
своих поступках и суждениях. Рисковый, смелый… Всё это, правда, немного рисованно.
Впрочем, смелость обычно выглядит рисованной. Со стороны особенно.
Что означали его предсмертные слова? «Кто бы мог подумать...» Подумать – что? Что
сегодня будет его последний день? То есть ночь… Или что это вообще когда-нибудь
будет?
Я заметил: о смерти меньше всего задумываются или те, кто никогда всерьёз с ней не
сталкивался, или же те, кто, как мы, давно привык к её постоянному присутствию.
Смерть для нас стала тем, чем она, должно быть, и была всегда на самом деле –
неотъемлемой частью жизни.
Столько лет… мы убивали… нас…
Мы уже слабо реагировали на чью-то очередную смерть. Она не являлась для нас
событием. Разве только если она была какой-то неестественной для нашего окружения,
чуждой нашему образу жизни – от сердечного приступа, например. А так смерть не могла
нас удивить, или там огорчить, или… Ну если только…собственная.
Но ведь Щука всё-таки не был ни удивлён, ни огорчён… Скорее в словах его, так уж
мне показалось, мелькнула тень… досады, что ли… Дескать, кто бы мог подумать…
16
…………………………………………………………..
………………………………………………………………..
………………………………………………………………………
А вот на Широком блатарей кто-то предупредил…(Без предательства, как всегда, не
обошлось. Аж зло берёт, честное слово!) Основательно подготовившись, они собрались и