- Хозяин сказал. Там такая буза поднялась. Два дня бушевала. Админ за голову взялся –
две сотни трупов.
- Так и тут у нас…
- Да…
- Ладно, собирай всех, идём в БУР…
…………………………………………………………..
…………………………………………………………………..
………………………………………………………………………….
Первые удары по подвешенной рельсе означают для зэков «подьём». Затем рельса
приглашает сидельцев в столовую на завтрак. В третий раз по ней колошматят, созывая
заключённых на развод.
После того как фраеров, мужиков и всякую криминальную перхоть увели на работу,
нас вывели из БУРа и под усиленной охраной проводили за вахту. За вахтой нас усадили
на землю у забора и приказали ждать. Видимо, старшой конвоя так и не получил точного
распоряжения – куда же нас, собственно, этапировать.
Мы достали папиросы. Вдруг мне почудилось какое-то движение по ту сторону забора.
Я невольно прислушался. Какие-то шорохи, шёпот… Ну точно!
19
- Алё! Кто там, - спрашиваю, - шорхается?
Оттуда в ответ крикнули с приблатнённым прононсом:
- Блядзи, вы ещё здеся?
Это были вновь прибывшие воры. Воры, как известно, не работают. Добраться до нас
они уже были не в силах, но проигнорировать наше близкое присутствие честняги не
могли, да и не хотели. Их тянуло к нам, как быков к тореадорам. Своим риторическим
вопросом они приглашали нас к блатному лаю – эдакому безобидному выбросу энергии.
Естественно, мы незамедлительно ответили.
Они:
- Блядзи, вы ещё здеся?
Мы:
- Вынюхали, шакалы? Слыхали, скоко мы ваших уделали?
Они:
- А с нами остаться бздите?
Мы:
- Мыльте жопы, мы скоро вернёмся!
Они:
- Не торопитесь, мужики должны успеть вам могилы вырыть!
Мы:
- Пусть роют, в них и ляжете!
Они:
- А пыль глотать не заебётесь?
Мы:
- А вы землю жрать?
Они. Мы. Они, мы… Мы, они…
Возвращается старшой, мы поднимаемся, становимся в строй, но крики ни с той, ни с
нашей стороны не утихают…
- Не умывайтесь пока, мы вас кровью умоем!
- Да чтоб вы сдохли пидарасами!
- А вы чтоб жили членососами!
- Чтоб вы срали колючей проволкой!
- Чтоб вы всю жизнь быков доили!
- Чтоб вы дерьмо без соли кушали!
Нас уводили в Червонец, а оттуда мы должны были отправиться в Девятку…
…………………………………………………………..
………………………………………………………………….
……………………………………………………………………….
Около двух лет путешествовали мы по лагерям. Широка страна моя…
С каждым днём мы всё больше зверели… Оставляя за собой горы тупов… Своих и
чужих…
Затем нас отозвали обратно.
За это время Прохоров ничуть не изменился. Только, может, стал выглядеть несколько
уставшим. Встретил меня, как старого доброго знакомца.
- Вы молодцы. Не всё, правда, шло гладко… Но в целом… Ты чего?
- Ничего. Жду дальнейших указаний.
- Да перестань! Ну что ты в самом деле, а? Давай поговорим по-человечески…
- А вы умеете?
Было заметно, что Прохорова задели мои слова, но он постарался не подать виду.
- Ну хорошо, – сказал подполковник. – Тогда по делу. Гастролей больше не будет.
Теперь, наоборот, воров – самых отъявленных – со всех лагерей начнут этапировать
небольшими группами в особый лагерь, где их уже будут ждать ваши. Но ты ещё какое-то
20
время понадобишься мне тут. Доберёшь подходящих людей. Займёте новый барак…
Задача проста. Чем меньше воров и подобного им отребья взойдёт на пароход,
покидающий материк, тем лучше… А то, понимаешь, режут вашего брата. Беспощадно.
Странно всё-таки… Вы в войну уцелели, такой ад прошли, а с какими-то босяками
справиться не можете. Просто удивительно. Позавчера в Ванинском порту двенадцать сук
уделали.
Я вяло развёл руками:
- Блатных поддерживают, гражданин начальник. Многие зэки на их стороне.
- Но почему?
- Одни боятся их закона, другие жалеют их…
- Кого?! – Прохоров был поражён. – Ведь вы… То есть они всё время паразитировали
на остальных… За людей не держали. Например, каждый должен был треть передачи
отдавать блатным.
- Это справедливо, – говорю. – Блатному ведь передачи не шлют, некому о нём
позаботиться.
- Но ведь их все ненавидели.
- Нас ненавидят ещё сильней.
- За что?
Я пожал плечами:
- Из-за вас, наверно…
Прохоров тоже пожал плечами и ещё изобразил на лице что-то вроде «ни черта я с вами
понять не могу». Затем произнёс:
- Ничего-ничего, мы им ещё покажем. Ты, главное, людей подбери надёжных,
стойких…
- И оловянных.
- Что?
- Ничего. Мне всё ясно. Сделаем.
- Без огонька, без энтузиазма как-то… А зря… В твоё дело внесена особая
благодарность. А также отмечено примерное поведение и высокая трудовая дисциплина.
Так что свобода близко.
- Она всегда близко… – я вздохнул. – Рукой подать.
- Я говорю о досрочном освобождении. Чёрт, ты рад хоть?
- Рад.
- По тебе не скажешь. – Прохоров вроде как обиделся на меня.
- Что ж мне, на ушах ходить?
- Нет, почему… Но всё-таки… Свобода ведь…
- Где, – спрашиваю, – свобода? Там?
- То есть как это – где? Ты язык-то прикуси, а то дошутишься!
Я махнул рукой и не сдержал ухмылки:
- Да это я так. К слову. Не обращайте внимания. И вообще, пойду я, гражданин
начальник.
Прохоров кивнул, потом вдруг дёрнулся из-за стола и неожиданно предложил:
- Хряпнуть, кстати, хочешь?
Он подошёл к сейфу и похлопал по массивной двери. – У меня тут коньячок… Закипит
скоро. Чёрт!.. – он порылся в карманах галифе, затем стал шарить в ящиках стола. –
Чёрт!.. Куда ж я ключи сунул?.. Может, стащил кто? Я тут с некоторыми твоими
беседовал… Чёрт, ну что вы за народ? Ну как так можно себя… не контролировать…
- Да ладно, – говорю. – Я этого медведя хорошо знаю. - Вытащив из-за голенища сапога
заточку и прихватив со стола скрепку, я направился к сейфу. – Англичанин, начало века…
Встречались…
- Ты, однако… – только и пробормотал подполковник, отступая в сторону.
21
- Наклони-ка его чуток на меня, – попросил я, неосознанно перейдя на «ты». Должно
быть, теперь я себя вроде как не контролировал.
Прохоров послушно исполнил.
- Ещё чуток.
- Ага.
Прошло полминуты. Не больше.
- Ну что? – спросил Прохоров, почему-то шёпотом.
- Сейчас… сейчас… – я был сосредоточен, поэтому говорил очень медленно. – Не
торопись… Быстро только кошки родятся, да и то слепыми.
И наконец.
- Готово! – сказал я, открывая дверь сейфа и с интересом заглядывая внутрь.
Только тут Прохоров пришёл в себя. Оттеснил меня от «медведя», достал бутылку и
стакан. Плеснул себе щедро, выпил. Скривился. Снова наполнил стакан до половины и
протянул мне.
Я с удовольствием выпил. В желудке приятно потеплело. Мы закурили. Помолчали,
закутавшись в дым… Ещё дёрнули, на этот раз с тостом.
- Давай за Родину! – предложил подполковник.
- Горький писал, где тепло - там и родина.
- Вот те раз! Ты ж воевал за неё.
Я сказал:
- Гражданин начальник, у каждого человека должна быть родина, где ему тепло,
спокойно и радостно, где он свой среди своих, где он любит, где он любим… Родина…
Наверное… Я воевал не за неё, а во имя неё…
Прохоров не стал поддерживать разговор на эту скользкую тему, его потянуло на