Ведь в конце концов страдает она, а не Хок. Это ее сердце разбито, ее чувства растоптаны… И она погрузилась в свое горе. Горячие слезы текли и текли по ее щекам.
Она все еще не могла успокоиться, когда час спустя в дверь постучала Кончита – узнать, что мисс желает на ужин.
– Мне все равно, Кончита. – Сама мысль о еде внушала отвращение. – Передайте повару, что мне можно то же, что и мистеру Маллену.
– Но мистер Маллен сегодня ужинает у Сандерсонов… – бодро ответила Кончита, но тут же запнулась и бросила на Джоанну тревожный взгляд, явно испугавшись допущенного промаха.
– Ах да, я и забыла, – небрежно ответила Джоанна, словно лгать для нее было так же естественно, как дышать. Наверное, это прозвучало убедительно, поскольку Кончита снова расслабилась и спустя несколько минут весело упорхнула прочь.
Сандерсоны… Джоанна помнила Сандерсонов: мистер и миссис Сандерсон, богатые до неприличия и исполненные сознания собственной значимости, и их дочь Виктория – элегантная, красивая, откровенно без ума от Хока. Они приходили к Хоку в Сочельник, и злобные взгляды Виктории ясно показали Джоанне, как эта восхитительная блондинка относится к ее присутствию в доме Хока.
Итак, он поспешил утешиться с чувственной Викторией? Джоанна поймала себя на том, что скрипит зубами. Ну нет, она не позволит себе страдать из-за этого, ей все равно, все равно!
До того, как в семь часов Кончита принесла поднос с ужином, Джоанна успела позвонить в аэропорт и заказать билет на ночной рейс во Францию – к счастью, кто-то отменил заказ и как раз оставалось свободное место. Джоанна вполне отдавала себе отчет, что это трусливый выход из положения. Но увидеться завтра с Хоком, возвращаться с ним вместе во Францию, как он задумал, – просто немыслимо!
Джоанна дождалась в холле такси и тихо выскользнула из дома. Хоку она оставила записку, где благодарила за гостеприимство и извещала, что в сложившихся обстоятельствах сочла за лучшее уехать немедленно. Рубиновый кулон и браслет она оставила на тумбочке.
В самолете Джоанна почти не спала и, когда они приземлились в Париже холодным дождливым утром, от пережитого волнения и смены часовых поясов чувствовала себя совсем больной. Добравшись до дома, она упала на кровать, не раздеваясь, но вместо того, чтобы погрузиться в глубокий продолжительный сон, через два часа уже проснулась.
Она приняла душ, оделась и вышла из дома, когда еще не было восьми. Владевшее ею нервное напряжение заставило ее пройти почти все расстояние до издательства пешком. Впервые за все время Париж показался ей унылым и тусклым, парижане – угрюмыми. Сама атмосфера была безжизненной, воздух тяжелый и неподвижный.
Тупое оцепенение, не покидавшее ее со времени их разговора с Хоком в автомобиле, слетело в одно мгновенье, когда, придя в издательство, Джоанна обнаружила в своем кабинете Пьера, который обшаривал ее шкаф с документами, запертый ею перед отъездом. В одно мгновение апатию как рукой сняло.
– Что вы тут делаете?
Оба они сразу поняли, что сейчас не время для обмена любезностями. При ее появлении Пьер быстро оглянулся и уронил папку, которую держал в руках. Документы веером разлетелись по полу.
– Джоанна, мы не ждали вас сегодня…
– Это не повод, чтобы шарить в моем кабинете! – Джоанна была в ярости.
– Я могу все объяснить. – Пьер улыбнулся еще шире. – Произошла ошибка.
– Вот именно, Пьер, и я думаю, что эту ошибку совершили вы, – отрезала Джоанна. – Вы не имеете права находиться в здании издательства, вы это знаете, я видела контракт, который вы подписали с Хоком, там об этом сказано весьма недвусмысленно. Кстати, что это за папка.
Она наклонилась и подобрала несколько листков, поэтому не видела, как Пьер кивком велел своей бывшей секретарше закрыть дверь, чтобы никто не смог услышать, что происходит в кабинете.
Джоанна мгновенно узнала бумаги, она изучала документы, касающиеся издательства «Нетта Продакшн», всю предпраздничную неделю, и это дело беспокоило все больше, когда Хок так неожиданно увез ее в Штаты. Однако она успела заподозрить что-то очень нехорошее, хотя реальные факты были погребены глубоко под ворохом бюрократической писанины и, чтобы докопаться до правды, требовались терпение и осторожность.
Она подняла голову и, взглянув в лицо Пьеру внезапно поняла, что перед ней – ответ на все вопросы.
– Как прикажете все это понимать? – Джоанна медленно выпрямилась и в этот момент разглядела выражение его глаз – она словно почувствовала прикосновение чего-то холодного и скользкого.
– Вы тупая высокомерная англичанка! – прошипел он и добавил несколько ругательств которые прозвучали тем более угрожающе, поскольку были произнесены тихо. – Всюду суете нос, лезете куда не просят, вынюхиваете, выведываете.
– Лично вы виноваты в том, что фирма обанкротилась, так? – медленно выговорила Джоанна, интуитивно завершив головоломку последним фрагментом. – Не исполнительный директор, а вы затеяли обман, и вы позволили невиновному человеку покончить с собой, когда на него пало подозрение.
– Он был никчемным идиотом. – В голосе Пьера не слышалось ни капли жалости. – А теперь отдайте бумаги, Джоанна, и ради собственного блага забудьте об этом разговоре. Неразумно с вашей стороны вставать мне поперек дороги.
– Вы угрожаете? – Ей все еще не верилось в реальность происходящего. Диалог подобного рода был более уместен в старом детективном фильме, а не в стенах крупного издательства в девять тридцать утра, в начале рабочего дня.
– Ну разумеется, и мне это обычно хорошо удается. – Пьер мотнул головой в сторону Антуанетты, и та покинула комнату с быстротой, подсказавшей Джоанне, что француженка напугана не меньше, чем она сама. – Вам достаточно будет только промолчать, и это несчастное дело умрет естественной смертью, – мягко продолжал Пьер. Он пересек комнату, остановился перед Джоанной и посмотрел в ее бледное лицо темными мерцающими глазами. – Это совсем нетрудно. – Он протянул руку и приподнял ей подбородок.
– Не пугайте меня, Пьер. – Его прикосновение внезапно развеяло страх и вернуло ее позвоночнику стальную твердость. – Я не боюсь ни вас, ни кого-либо другого. И не смейте притрагиваться ко мне.
– Вот как? – Он задумчиво оглядел ее сердитое лицо. – Возможно, я и недооценил нашу маленькую англичаночку. Тогда как вы отнесетесь к более… приятному решению проблемы? Например, к небольшому подарку на сумму, скажем…
Он назвал цифру, заставившую Джоанну изумленно раскрыть глаза. Но дар речи быстро вернулся к ней.
– Вы в самом деле считаете, что все продается? – сказала она с презрением. – Может быть, мне придется удивить вас, но меня вы купить не сможете. Эти документы сегодня же будут отправлены куда следует вместе с отчетом о нашем разговоре, и я думаю, что большую часть нового года вы увидите уже из-за решетки.
– Ну, на это не надейтесь! – Он резко наклонился и железной хваткой стиснул ее руки. – Не заставляйте меня делать вам больно.
– Убери от нее свои грязные лапы!
Пьер едва успел повернуть голову, как его поразил сильный удар, от которого он перелетел через комнату и приземлился у противоположной стены.
– Вставай! – На лицо Хока было страшно смотреть. – Я преподам тебе урок, который ты никогда не забудешь.
– Нет, Хок, нет. – Джоанна обхватила его за плечи и практически повисла на его спине, а Хок в это время пытался поднять Пьера с пола за пиджак. – Оставь его, пожалуйста, он этого не стоит.
– Я убью эту крысу.
Когда через несколько секунд прибыла полиция, которую вызвала находившаяся в состоянии истерики Антуанетта, Пьер дал себя увести. Он забыл о своих угрозах и, несмотря на то, что Хок приказал двум дюжим охранникам стеречь его до прихода полиции, сам поспешил покинуть кабинет, увлекая за собой своих конвоиров.