— Старик!
— Дружище!
— Ближе!
Йорк нагнулся над его бледнеющим лицом.
— Ты помнишь то утро?.. И все еще сердишься?
— Да.
Легкая усмешка мелькнула в уголке голубых глаз Скотта, когда он шепнул:
— Старик, а ведь ты переложил тогда соды в лепешки.
Говорят, что это были его последние слова.
И когда солнце, которое столько раз заходило, оставляя позади себя пустую злобу этих глупцов, снова взглянуло на них, теперь примирившихся, оно увидело, что холодная рука Скотта выпала из рук его бывшего компаньона, не ответив ему на горячее пожатие, и поняло, что вражде, родившейся в Сэнди-Баре, пришел конец.