«На Драготариус это не похоже, — всё же решилась посмотреть правде в глаза, — да и на наш мир не тянет, значит, третий. Ой, мамочки, как же нас сюда занесло?
Мужчина молчал, видимо, давая ей время прийти в себя.
— Тебя куда отвезти? — спустя примерно полчаса, спросил он.
— Я не знаю, — едва слышно пробормотала она, — Простите, но я не местная.
— А как оказалась здесь? К кому-то ехала? — пробовал уточнить Сергей, но Дарья только качала головой.
— Я не знаю, как оказалась здесь! — наконец, не выдержала она. — Это выше моего понимания, — помотала головой, — я никогда не думала, что со мной может подобное случиться.
— Ты случайно не иностранка? — предположил он. — У тебя произношение странное.
— Да? — она удивлённо уставилась на него, эта мысль не приходила ей в голову. — Это Земеля? — всё же решилась спросить.
— Земля, ты хотела сказать, — ответил мужчина, и она похолодела, услышав то, чего боялась.
— Ну да, — кивнула она, переживая, чтобы её не приняли за ненормальную.
— Это Сибирь, — рассмеялся он. — Слышала?
«Сибирь, — лихорадочно вспоминала Дарья уроки географии, — у нас тоже была Сибирия. Территория, которая пострадала из-за того, что была богата полезными ископаемыми. Сейчас, там никто не живёт из-за высокого уровня загрязнений. Да и леса у нас там никакого нет, только безжизненное пространство, непролазная топь и грязь».
— Слышала, — ответила, лишь бы что-то говорить, — но если честно, не знаю где это, — попробовала через силу улыбнуться, получилось не очень. Губы словно резиновые растянулись в оскале. От этого ощущения она сама вздрогнула.
— Расскажи откуда ты? — снова решился на расспросы он.
— Я не помню, Сергей, — покачала она головой и решилась придумать себе легенду. — Я пришла в себя на пустынной дороге с Линой в руках. Без документов, одежды и что самое ужасное — памяти. Ты мне веришь?
Он снова затормозил, включил бледный свет в салоне и внимательно осмотрел их с Линой. Девочка снова сладко спала, словно включила механизм неприятия действительности. Нижняя губка была горестно поджата, как будто она старалась заспать какую-то боль. Он отвернулся и нажал на газ, плавно трогаясь вперёд.
— Неважно, я помогу тебе, — сказал твёрдым голосом, смотря вперёд на дорогу, что едва виднелась из-за сильного снегопада. — Потом расскажешь, если сочтёшь нужным, — добавил он.
Он привёз их к себе. Однокомнатная квартира холостяка, без малейшего присутствия женской руки. Всё до аскетизма строго. Даже короткие шторы на окнах, только для того, чтобы спасаться от летнего света. Стол, шкаф, пара табуреток и диван.
— Завтра купим что надо, — сказал он, следя за её глазами.
— Нет, нет, — Дарья покачала головой, — ради нас ничего не надо. Спасибо тебе большое, ты и так очень помог нам. Сергей, прости, но мне бы детское питание.
— Что, уже не кормишь? — в глазах осуждение.
— Не всё так просто, — женщина через силу улыбается.
— Тебя как зовут? — спросил он, и она на минуту замерла. Говорить или нет.
— Дарья, — решилась, наконец, и назвала настоящее имя.
— Хорошее имя, — он улыбнулся как-то по-домашнему тепло, и у неё немного ослаб узел, что стянул её изнутри. — Я сейчас уйду, постараюсь найти питание для девочки, а ты располагайся. Может, ноги погреешь, — посмотрел на её лёгкую спортивную обувь, в которой она убежала из дома. Ей уже стало казаться, что то была какая-то иная жизнь, но очень хотелось туда вернуться.
Сергей ушёл, Дарья потихоньку уложила Лину и пододвинула к краю дивана стул, чтобы девочка не упала. Села рядом и замерла, уставившись глазами в одну точку. Мыслей в голове не было, она казалась на удивление пустой. А внутри снежным комом разрасталась апатия.
— Что делать? — прошептала в пустоту квартиры и ощутила на себе чей-то взгляд. Повернулась и наткнулась на серьёзный взгляд тёмно-синих глаз.
— Лина, — смахнула побежавшую слезу, — ты проснулась, детка?
Девочка внимательно рассматривала её, и Дарья, не выдержав, захлебнулась рёвом. Уткнулась в ладони лицом, чтобы не видел ребёнок, и завыла, малышка же, чувствуя её горе, начала хныкать, а потом разразилась плачем.
Сергей так и нашёл их двоих, зарёванных на диване. Зашёл в комнату и застыл. Ему, прошедшему войну на Востоке, было невыносимо видеть плачущих женщин и детей.