Как и его однокашники, о. Илиодор ходил с проповедями по площадям и ночлежным домам. «Помогал я как мог деньгами и словом. Некоторые слушали меня и исправлялись, и я покупал им билеты, отправлял их на родину из той вонючей столичной тины».
Когда он оказался в больнице, некоторые слушатели стали приходить его проведать — кто из признательности, а кто для наживы. «Вот приходит однажды один хулиган, дает просфорку и говорит, что он за меня Богу в церкви молился. Я принял просфорку. Тогда мой приятель попросил у меня десять копеек. Я дал. Что же оказывается? Хулиган эту просфорку получил у паперти церковной как милостыню от богомольцев, продал мне ее за десять копеек, а показал вид, что все это он сделал по любви своей ко мне».
Вращаясь среди всех кругов общества сверху донизу, о. Илиодор оставался все тем же прямолинейным правдорубом. Однажды, вскоре после рукоположения во иеромонаха, его послали освящать лазаретную церковь. Ее попечительницей состояла некая знатная дама с «какой-то двухэтажной» фамилией. Вероятно, это была баронесса В. И. Икскуль фон Гильденбанд (1850–1928), а храм, о котором идет речь, — церковь св. равноапостольной Марии Магдалины при Общине сестер милосердия имени ген. М. П. фон Кауфмана (Фонтанка, 148). Когда освящение совершилось, дама приказала находившемуся тут солдату внести столик в алтарь через Царские врата. На возражения о. Илиодора против такого кощунства она обиделась. «Извините, баронесса, — ответил молодой священник даме, годившейся ему в матери, а то и в бабушки, — я кланяться перед вами не намерен».
Летом 1905 г., окончив академию, о. Илиодор не поехал домой, а остался в Александро-Невской лавре в ожидании места. Как и в студенческие годы, он ходил по столице с проповедями, пока один случай не пресек эти упражнения в гомилетике. Возвращаясь в монастырь после очередного посещения ночлежного дома, о. Илиодор был остановлен пьяным рабочим, который стал выкрикивать угрозы по адресу священников. Рядом стояли его товарищи, тоже в подпитии. Дело приняло опасный оборот. Тогда о. Илиодор объяснил всей честной компании, что не может и не имеет права защищаться от нападения. После этого один из рабочих отодвинул своего красноречивого друга, давая священнику возможность пройти.
Таким образом, о. Илиодору пришлось самому выслушать проповедь бедняков и посмотреть на жизнь их глазами. Эта необычная точка зрения так его заинтересовала, что он вернулся в ночлежные дома уже одетый в мирское платье. Изучая положение под видом мирянина, о. Илиодор понял, что его страна изнемогает от социальных недугов.
Потрясенный своими открытиями, он погрузился в глубокое молитвенное раздумье. «Я молил Бога просветить меня, указать мне путь к счастью и процветанию русского народа». Казалось, что именно духовенство должно повести паству по этому пути. «Россия нуждалась в революции, но революции, проведенной во имя Бога; да даже и во имя царя — революции против слабого дворянства, жестокой полиции, продажного суда».
Однажды вечером о. Феофан, зайдя в келью своего ученика, застал его в исступленной молитве «перед импровизированным алтарем». О. Илиодор заметил гостя лишь тогда, когда закончил свою «службу». Что это было? Во всяком случае, о. Феофан заключил, что его подопечный болен, и, положив руку ему на плечо, ласково попросил поехать на отдых в Сергиеву пустынь.
Здесь о. Илиодора ждали новые открытия. Сергиева пустынь граничит со Стрельной — дачным поселком аристократии. Поэтому насельники этого «самого аристократического монастыря в России» были в курсе всех придворных сплетен вплоть до самых грязных. «Переулок, по которому мы идем, — рассказывал о. Илиодору иеродьякон Авраам, — иногда в шутку называется „Морганатический переулок“, потому что почти все его дома принадлежат морганатическим женам и любовницам русской царской фамилии».
За одно лето о. Илиодор из наивного юноши, сорившего пожертвованными деньгами у стен академии, превратился в проницательного пастыря, знающего всему цену. Месяцы, проведенные в Петербурге после академического курса, подготовили молодого иеромонаха к его будущему служению едва ли не лучше, чем предыдущие четыре года.
Характеристика
Наружность
О. Илиодор приступил к своему служению, будучи без малого 25 лет от роду. Самая активная политическая деятельность иеромонаха пришлась на ближайшие годы. Пожалуй, многих бед удалось бы избежать, если бы его более зрелые оппоненты делали скидку на его возраст.