Просыпаюсь со стойким ощущением, что я в райю. Во-первых, мне тепло. Во-вторых, мягко. Ну и в-третьих, ничего не болит. Боже, когда еще такое было? Надо запомнить это чувство, будто мое тело легкое, как перышко, и не весит ни грамма. Мрр, восхитительно. И глаза-то как открывать не хочется, да и вообще шевелиться.
Погодите.
Я хоть не померла?!
Глаза тут же распахиваются, и я рывком поднимаюсь в кровати.
Фух, жива.
Облегченно валюсь обратно на подушки, наконец-то осматривая комнату.
Хм, да самая обычная комната. Копия той, в которой поселили меня. Что-то среднее между казармой и общежитием. Все в серых тонах, практичное и компактное. Шкаф, кровать, тумбочка, стол и стул. И он здесь живет? Хоть бы коврик постелил для уюта.
Дверь открывается, и появляется Ник.
С подносом еды!
Нет, я все-таки обожаю этого мужчину.
Подтягиваюсь, облокачиваясь спиной на изголовье, и с улыбкой смотрю на мистера – гроза некромантов, тащащего мне местные бурдочай и плюшки, ну, и некое подобие зажаренного мамонта.
При виде меня суровая мрачность на его лице сменяется теплой нежностью. А в глазах будто бы вспыхивают хитрые искорки. Одной рукой ловко сгружает поднос на тумбочку, а второй – уже притягивает меня к себе, страстно целуя.
Зарываюсь пальчиками в жесткие волосы, чувственно отвечая. А когда он немного подается назад, отстраняясь, обхватываю ногами за талию и заваливаю на постель, усаживаясь сверху.
Так-то!
Он с удивлением смотрит на меня, невесомо поддерживая за талию.
Откинув мешающие локоны, наклоняюсь и прокладываю на шее дорожку поцелуев, наслаждаясь тем, как бешено бьется его сердце. И тем, что таким его вижу только я.
- Любимая, ты смерти моей хочешь? - хрипло говорит, когда я прикусываю мочку уха.
- Я же сказала, что буду приставать, - улыбаюсь, вытаскивая наглые руки, уже пробравшиеся под куртку костюма. – Я, а не ты, - удерживая его запястья над головой, медленно провожу носом от ключицы до уха, наслаждаясь ароматом дождя и корицы.
- Нет, маленькая, я так не играю.
Одно незаметное движение, и уже он прижимает мои запястья к постели.
Сладкий поцелуй, пробирающаяся под куртку рука, толпы мурашек, и я, не сдержавшись, хрипло стону, притягивая его ногами еще ближе.
- Я же говорил тебе, что она с ним.
Дернувшись, сажусь, продолжая обнимать Ника, и ошарашенно смотрю на Оскара и темного.
- Ч-чего? – запыхавшись спрашиваю, не понимая, как они вообще здесь оказались.
- О, ничего, Кира Борисовна, - скалится темный. – Мы значит, волнуемся, Управление обыскиваем на наличие вашего хладного трупа, а вы что?
- Ч-что? – все еще не прейдя в себе, переспрашиваю.
- Ну, явно не помираешь, - хмыкает Оскар.
И они с темным начинают ржать! Именно ржать!
Прячу раскрасневшееся лицо на шеи у Ника.
Господи, за что мне это, а?
- Ну, мы пойдем, Кира Борисовна. Вы если что, кричите. Хотя нет, лучше хрипите. Хотя тоже не факт, что мы верно поймем ситуацию, может лучше…
- Пошли вон! – не выдержав, рявкаю, запустив в шутничков подушкой, но попадаю в шкаф.
- Боже, - падаю обратно на кровать, закрывая лицо руками. – У меня такое чувство, будто нас застукали дети, - стону.
Ник ничего не отвечает, да и вообще как-то подозрительно вздрагивает.
- И ты туда же! – шиплю, хватая подушку.
Но он, с легкостью уклонившись, отбрасывает ее в сторону, снова склоняясь надо мной.
- Люблю тебя, - выдыхает в ухо и тут же закрывает рот поцелуем.
- Черт, - шиплю, чуть не прикусив язык от внезапно пронзившей руку боли.
Замечаю, как на руке Ника появляется черный прямоугольник.
Мамочки! А нельзя было бзыньк какой-нибудь сделать? Почему заряд тока-то?
Ник мрачнеет.
- Что-то случилось? – осторожно спрашиваю.
Он молча переводит на меня взгляд и прищуривается.
Нехорошо…
Берет за руки и начинает медленно выводить на запястьях узоры.
Вдвойне не хорошо…
- Маленькая моя, а ты нечего не хочешь мне рассказать? – подозрительно спокойно спрашивает.
- А подсказки будут? – сглатываю.
- Валереди сбежал, - внимательно всматривается мне в лицо.
У меня всего лишь предательски дернулся глаз, и он тут же перехватывает мои запястья одной рукой и заводит за голову, а второй - поднимает подбородок, заставляя смотреть на себя.
- Кира, - рычит.
- Ну, что Кира? – ворчу. – Шла себе, никого не трогала. Смотрю, дверь закрытая, ну я и открыла. Там что, табличка была, или охрана? Откуда я могла знать, кто там? А там он. Весь такой кровью истекающий, несчастный и умирающий. А я добрая? Добрая! Жалостливая? Жалостливая! А тут у него еще и кандалы сами раскрылись, и у меня прямо вообще выбора не осталось! – и глазками так, хлоп-хлоп.