Я остановился, поражённый этой мыслью.
Он тоже остановился, развернулся ко мне, стал с любопытством наблюдать.
А я думал. Судорожными скачками, как в бою.
Два моих тела — это имущество Матери Пауков. Моё обучение и снаряжение — тоже принадлежит Матери Пауков. Еда моих тел, место сна — всё принадлежит ей, Матери Пауков. А где же место для того, что я назвал — «я»? Что такое — «я»? У меня же ничего нет! Разве что вот эти мысли… Но что есть вот эти мысли? Это результат думанья. Кто же думает эти думы? Внутри меня? Выходит, «я» — это то, что думает внутри меня? Внутри моих тел?
— Забавные рассуждения, — тихо произнёс он (Оказывается, я думал вслух!). — Когито, эрго сум (Cogito, ergo sum). «Мыслю, следовательно — существую». Да ты у нас просто Декарт, оказывается. Маленький подземный декартик, если точнее.
— Это хорошо или плохо? — спрашиваю.
— Это говорит о том, что ты просто младенец. Эзотерический младенец. Помню, читал когда-то одну книгу. Не помню ни автора, ни названия. Литература шестидесятых, скорее всего. Тогда был достаточный пласт «литературы предупреждения», фантастической по форме, провидческой по смыслу. Ну, классика, вестимо, это «Глиняный бог»… А так… Некий учёный придумал средство, позволяющее осуществить ускоренный рост биологических объектов. Его взяли в оборот. Ну и — неизбежное… Помню окончание. Он идёт по бульвару, мимо проезжают военные грузовики. Один из солдат вскакивает с места, обращается к нему и размахивает автоматом. И кричит что-то вроде: дяденька такой-то, посмотри, что у меня есть… Ну и песенка девочек. Взрослые с виду женщины играют в куклы и поют: «Дяденьку мы слушались, хорошо накушались, если бы не слушались, мы бы не накушались»… Жуть, одним словом… Вот и ты, оказывается, — нечто вроде этого.
Он повернулся ко мне боком, посмотрел куда-то, тихонько хмыкнул и произнёс:
— Во всём этом есть только одна хорошая вещь. Все знают — как надо воспитывать чужих детей. Пошли, младенец. Подсядем к костерку самок. И тебе это необходимо, и тётеньке многоногой, через тебя познающей сей мир — будет небесполезно…
2 — 05
— А вот и настоящее токайское для прелестных дам, «не дам» и «дам, но не вам»! Таки вы имеете думать, что я — Санта Клаус? Таки нет! Я — Санта Карлос-Ильич Рамирес! И это не взаправду, а самое настоящее — понарошку!
Вот с такой вот восторженным тоном произнесённой речью Странного Чела мы и вышли к новому костру. Возле него обитали исключительно самки. Одна из них, сидевшая к нам спиной, поворачиваясь на голос, произнесла насмешливо:
— А вот и он, мосье Кондом! Опять один и придуряет!.. А-а, уже не один. По мальчикам пошёл, пра-а-а-тивный?
У костра захихикали. Я пробежался взглядом по сидящим самкам… Свет! — тут была и моя насильница. И она посмотрела на меня таким образом, что я только вздохнул и примирился с неизбежным.
— Брек! Фу!! Тубо!!! Тьфу!! Табу!!!
— Это что? Заклинания? — подумал я.
Моя насильница бросила полный надменности взгляд на произнёсшего все эти странные слова Странное Чело и ответила как-то загадочно:
— На дереве сидит жопа. Подлетает вторая и говорит: «А в тюрьме сейчас ужин, макароны дают». Первая сказала: «Ф-ф-ф-фу-у-у!!» — и перелетела на другое дерево.
— Бежит по городу жопа. Подбегает к перекрёстку, а там старик Хоттабыч. Ну та к нему — преврати, мол, во что другое, а то ремень гонится, бить будет. Ну, тот её в воробья и превратил. Тут подбегает ремень: «Эй, птичка! Жопа не пробегала?» Воробей крылом в сторону кажет, а ремень этак: «Что-то мне твои глазоньки знакомы… Ну-ка, чирикни!» «Ф-ф-ф-фу-у!»
У костра негромко громыхнул вал хохота, а может, хихиканья, я в этих звуках ещё не разбираюсь.
Хм. Эти истории, коими обменялись блудная альва и Странное Чело, — зачем они? Может, ритуал какой? Может, спросить?
— А чего это вы, — спрашиваю, — про жопу?
— Ну, — отвечает, ещё другая самка, по ту сторону костра. — Мальчики, девочки, какая — в жопу — разница?
И снова гнуснейшее хихиканье. Довольные мордочки самок.
— Крекс-пекс-секс, — совершенно непонятно пояснил Странное Чело.
— В смысле? — спрашиваю.
— В смысле — полный Барков, — отвечает. — «Природа женщин наградила, богатство, славу им дала…»
У костра, передавая из рук в руки бутыль с чем-то, довольно перехихикивались самки.