После этого снова наступил черед обмена любезностями с очередным гостем, произносящим многословный тост, я же беспомощно смотрела на тарелку, стоящую передо мной. Мне так и не удалось съесть ни кусочка еды, от вида которой на меня накатывала дурнота. Однако вилка, лежащая рядом с тарелкой, вдруг вызвала в памяти неясное воспоминание, беспокоящее мой ум. Я невольно посмотрела на свою руку в красной перчатке и поняла, что же за смутный образ возник в моей голове - то был случай за столом в доме Эттани, когда я намеренно ткнула себе вилкой в палец, чтобы сбежать из-под взгляда Ремо. "На красном кровь не будет видна, - прозвучал в моих ушах ясный голос, - а записка испачкается, и Вико поймет, что дело неладно".
Я как можно непринужденнее провела рукой по волосам, точно поправляя выбившуюся из прически прядь, и незаметно вытащила острую шпильку. Продолжая улыбаться гостям, я опустила руки под стол и проткнула шпилькой ладонь левой руки несколько раз. Было больно, но я знала точно, что не выдала себя и улыбка моя не дрогнула. Шпильку я бросила себе под ноги.
Между тем, Рагирро Брана и в самом деле решил, что уделил достаточно времени свадьбе господина Альмасио, чтобы речи об обострившейся вражде семейств не зазвучали слишком громко. Он с достоинством подал знак, что желает сказать следующий тост, и когда все внимание обратилось к нему, произнес короткую речь, в которой желал нашему союзу долгих лет счастливой жизни. Закончил же он ее словами: "...Увы, срочные дела в городе требуют моего немедленного присутствия. Раз уж господин Альмасио и сам не сумел избежать необходимости покинуть дом в столь неурочное для этого время, что уж говорить о прочих. Надеюсь, это не станет причиной для обиды, ведь жизнь и без того преисполнена поводов для разногласий".
Конечно, тост этот был оскорбителен, но никто не ждал другого от господина Рагирро, каждое движение которого выражало неприязнь к хозяину дома. Ремо выслушал эти слова, не моргнув глазом, и поблагодарил Брана в чуть более теплых выражениях.
- Надеюсь, ваша семья не откажет мне в последней милости перед своим уходом, - тут голос его стал сладчайшим. - Тем более что просьба эта, хоть и исходит из моих уст, на самом деле является пожеланием моей дорогой жены. Вы, должно быть, знаете, что она известна своей набожностью и приверженностью святой вере. Для нее стало огромной честью то, что сам понтифик удостоил нашу свадьбу своим визитом, и она несколько раз уже сказала мне, что не желала бы ничего столь сильно, как получить благословение из его рук.
Рагирро с некоторым недоумением выслушал обращение господина Ремо и, перемолвившись парой слов с Рино, сделал неопределенный жест, показывающий, что он хоть и удивлен, но не видит повода для отказа. Брана вышли из-за стола, Ремо подал мне руку, помогая подняться, и указал с улыбкой мне в сторону Вико, едва скрывающего сильное волнение. Другой рукой он незаметно передал мне записку, свернутую в трубочку и я сжала ее в кулаке, чувствуя, как пропитавшаяся кровью ткань перчатки стала плотнее, из-за чего пальцы гнулись с некоторым усилием. Ремо ничего не заметил, перчатка и в самом деле лишь самую малость потемнела.
Едва переставляя ноги, я двинулась в сторону Брана, ожидающих меня посреди зала. Каждый шаг давался мне с огромным трудом, и дело было отнюдь не в том, что я несколько часов кряду неподвижно просидела за столом. Два взгляда жгли меня, точно угли. В выражении глаз Ремо смешались ненависть, торжество и дикая ревность, с приступами которой он тщетно пытался бороться - в этом я не могла ошибиться. Вико смотрел на меня растерянно, отчаянно, но я видела, как мысль о том, что сейчас он сможет дотронуться до моей руки, пусть даже на секунду, заставляет его забыть обо всем. Гости умолкли, наблюдая за этой странной и неожиданной сценой, и мне казалось, что они не могут не чувствовать, что между нами троими бушуют вихри бешеных, остервенелых, безнадежных и нежных чувств. Мы все - и даже Ремо - были пропащими людьми, словно отмеченными незримым клеймом, предвещающим, что нас рассудит только смерть.
Я подошла к Брана, медленно встала на колени и поцеловала руку Вико, которую он мне слегка неуверенно протянул. Пальцы его дрогнули, а когда он почувствовал, что я передаю ему записку, зрачки его глаз, в которые я смотрела неотрывно, расширились от волнения. Я негромко, но четко произнесла, отпустив его руку:
- Благословите мой брак как наместник бога на земле, Ваше Святейшество, и пожелайте нам с супругом жить в любви и счастье.