И перейдя от этих сварливо-довольных мыслей к еще более приятным размышлениям о том, что вдова Альмасио, по-видимому, образумилась и вскоре даст согласие на брак с Игваном, госпожа Като отправилась на кухню, где ее распоряжений давно уж ожидали стряпухи.
Но ожидания ее от начинающегося дня не оправдались.
- Госпожа Като, - сообщили ей, оторвав от обычных дел, - человек у ворот желает поговорить с Гоэдиль Альмасио!
"Ах, дьявольщина! - сердце Като екнуло и в голове неприятно зашумело. - Неужто и впрямь сейчас придется бодаться из-за этой девчонки с разгневанными южанами? То, что к воротам он пришел в одиночестве, еще не значит, что за ним не следует вооруженный отряд..."
- Каков он из себя? - спросила она вслух.
- Говорит на южном наречии, ангарийского почти не знает, - ответил слуга. - На вид - совершенный разбойник, да к тому же еще и одноглаз!..
Госпожа Като недолго сомневалась.
- Я поговорю с ним, - сказала она. - Приведи его ко мне!
- Он заранее отказался и сказал, что будет ждать у ворот.
"Ладно же, - подумала госпожа Като, - от меня не убудет, если я выйду к воротам! Но я трижды подумаю перед тем, как сообщать вдове Альмасио об этом странном визите"
И хозяйка поместья торопливо вышла из дому, наказав слугам во что бы то ни стало занять госпожу Альмасио и не дать той узнать, что о ней спрашивали.
Мужчина, ожидающий у ворот, выглядел весьма подозрительно. "И эти южане еще смеют хаять наш внешний вид! - язвительно подумала Като. - Вот уж разбойничья рожа! Да и ростом он не выше наших мужчин!". Приглядевшись, она поняла, что гость куда моложе, чем казалось с первого взгляда. Лишних лет ему набавляли несколько свежих шрамов на левой половине лица да повязка на глазу. Вторая половина лица, без отметин, выдавала истинный возраст: не более двадцати пяти лет. Сложно было ошибиться, угадывая, из каких краев он пожаловал: единственный глаз - карего цвета, лицо смугло, да и длинные волосы слишком черны. В Ангари этого было достаточно, чтобы в человеке тотчас признали врага. Вот только черты лица молодого мужчины не отличались утонченностью, бывшей предметом гордости южан.
Впрочем, одет он был куда лучше, чем это полагалось человеку, наделенному столь неблагонадежной внешностью, да и конь его был отнюдь не негодной клячей в потертой сбруе - таких скакунов и в конюшнях Ранд не водилось. Вспомнив все слухи о недавних иллирийских бедах, что доходили до ее ушей, Като сказала себе: "Так вот кто пожаловал в Ранд... Надо же, а я не верила, что в тех рассказах о Гоэдиль есть доля правды!"
- Отчего же вы хотите беседовать у ворот, точно не доверяете гостеприимству клана Ранд? - спросила она гостя после того, как поприветствовала его согласно обычаям и спросила у него имя.
- Если вам когда-то зададут вопрос обо мне, лучше вам, не кривя душой, ответить, что я не переступал порог вашего дома, - ответил он. - А называть меня можете Энзо.
Госпожа Като кивнула, показывая, что принимает правила игры нежданного визитера. Имя Энзо было довольно распространено в Южных землях и ангарийцы частенько называли так любого южанина, вкладывая в это слово немало презрения.
- Итак, господин Энзо, вы желаете увидеть Гоэдиль. Но откуда мне знать, что эта встреча не навредит ей? - придав себе суровый вид, спросила госпожа Като.
- Я не опасен для Годэ, - ответил тот. - И она об этом знает.
- Господин Энзо, за всех, кто находится под кровом дома Ранд, я несу ответственность как глава клана. Гоэдиль, к тому же, связана с нами узами кровного родства. Возможно, ей виднее, кого следует опасаться, а кого - нет, она мало рассказывает о своем прошлом. Но она может ошибаться. Мой долг - защищать ее, как и всех прочих людей нашей крови, - каждое слово, произнесенное госпожой Като, звучало веско и уверенно, и южанин должен был понять, что ему, чужаку в этих краях, действовать силой не стоит.
- Я рад слышать, что Годэ, наконец-то, обрела родственников, пекущихся о ее безопасности. Раньше ей в этом отношении чертовски не везло, - Энзо в своих ответах демонстрировал как мог миролюбие и любезность, но Като было не так-то просто обмануть - этот южанин не отличался кротостью нрава или хорошим воспитанием. - Я клянусь вам, почтенная госпожа, что не причиню вреда Гоэдиль. Мы с ней заключили договор, и я выполняю свою часть обязательств, появившись здесь.
- Можно ли верить вашим клятвам? - прямо спросила госпожа Като, выразительно окидывая взглядом фигуру Энзо.
Тот хмыкнул, ничуть не обидевшись.
- В большинстве случаев - нет. Но все обещания, касающиеся Годэ, я выполняю, чего бы мне это не стоило. Поэтому вы совершенно зря будете препятствовать нашей встрече. Честным или бесчестным путем я все равно доберусь до нее. А так как разговор наш, скорее всего, будет быстрым и ровным счетом ни на что не повлияет, вы попусту потратите свое время, отваживая меня от своего дома.
"Черт с тобой, наглый южанин, - сердито подумала Като, отчего-то сразу поверившая в его слова. - Поговори с Годэ, и пусть она, и на свежую голову оценит, как от тебя разит бедой за версту. Если я в чем и уверена, так это в том, что тебе не место на моих землях. Чем скорее ты отсюда уберешься, тем лучше, потому что неприятности идут за тобой по пятам, я чую это своей старой шкурой".
- Я позову Гоэдиль, - сказала она, направляясь к дому.
Вдова Альмасио словно заранее знала, что собирается сказать ей госпожа Като. Впервые на ее бледных щеках показался едва заметный румянец. В остальном же, умение молодой женщины держать себя в руках делало ей честь - лишь самый внимательный наблюдатель мог заметить в ее походке что-то странное. Но Като знала - Гоэдиль едва сдерживается, чтобы не побежать к воротам.
Лишь только она покинула комнату, как Като знаком подозвала к себе Лугара, который околачивался неподалеку. Госпожа Ранд не считала его самым сообразительным и быстрым из своих сыновей, но не хотела терять ни минуты.
- Исхитрись и подслушай, о чем она будет говорить с этим проходимцем! - приказала она. Как оказалось впоследствии, то была весьма разумная и своевременная идея.
И вот что рассказал Лугар, в точности выполнивший наказ своей матушки.
Гоэдиль, выйдя за ворота и увидев того, кто называл себя Энзо, замерла на несколько мгновений, а затем, видя, что он тоже не трогается с места, торопливо протянула к нему руки. Он с осторожностью взял их, шагнув вперед, но не сказал ни слова, продолжая с тревожным ожиданием смотреть на женщину.
- Ты все-таки жив! - воскликнула Гоэдиль, в голосе которой слышались слезы, и стена, разделяющая их, пала - они обнялись так горячо, что становилось ясно: их связывает нечто большее, чем просто дружба.
- Ты жив, жив! - повторяла она.
- Я и сам порой удивляюсь этому факту! - отозвался Энзо, не выпуская ее из объятий, и в голосе его вдруг послышалась неожиданная нотка грусти, противоречащая словам, которые он произносил. - Но мои дела обстоят куда лучше, чем я смел надеяться.
- Я боялась вспоминать наше прощание, - сказала Гоэдиль, отстраняясь, но все еще не отпуская его рук. - Мне казалось, ты в любую секунду мог потерять сознание и лишь чудом удерживался в седле. Я была тогда куда здоровее тебя, но три дня непрерывной скачки измотали меня так, что я с трудом переставляла ноги. Я не понимала, как тебе удалось выдержать это... Куда ты подался после того, как мы расстались?..
- Как мне и предрекали, нашел грязный темный угол, где готовился подохнуть - в лучшем случае. Худший, как ты понимаешь, означал, что я не успел бы умереть до того, как меня нашли люди моего отца. Но мне повезло, и первым до меня добрался кое-кто другой, - тут Энзо слегка замялся, явно не желая пока углубляться в подробности своей истории. - Расскажи-ка лучше, как сложился твой путь в Ангари.