Значение английской революции, которое нигде не было выражено так блестяще и так лаконично, как в этой цитате из главного органа германской демократии 1848 года, — нужно отметить прежде всего. Наряду с ним нужно, однако, поставить еще и второй факт: то, что в Англии гражданская революция была действительно победоносно доведена до конца, чего нельзя сказать в такой же мере о Французской революции, не говоря уже о германской революции 1848 года.
То, что Англия победоносно довела до конца свою гражданскую революцию, это надо постоянно иметь в виду и ставить всегда во главу угла при всякого рода исторических исследованиях, изучающих своеобразную структуру английской истории и английской жизни. Это обстоятельство в первую голову накладывает на всю английскую культуру отпечаток, в корне отличный от характера континентальной культуры: совершенно своеобразный и единственный в своем роде характер английской нации. Такой вывод заставляет видеть все в абсолютно новом свете. Это относится между прочим и к невероятно развитой чувственности, которая господствовала в Англии в XVII и в XVIII веках, а также и к эротическим карикатурам того времени, которые служат наиважнейшим доказательством такого развития чувственности.
Каким образом совершилось построение нового общества, которому положила начало революция 1648 года, мы настолько подробно говорили в первой части нашей «Истории карикатуры европейских народов», что достаточно сделать только самые общие указания на этот счет. Так как там дана также и подробная характеристика общего состояния нравственности в Англии в период реставрации и в XVIII веке, то и здесь мы ограничимся лишь самым общим обзором, вроде того, какой мы дали относительно французского абсолютизма. Для наших целей суммарного указания основной тенденции эпохи совершенно достаточно…
Вышеупомянутое господство чрезвычайно сильно развитой чувственности в тогдашней Англии было равнозначаще с невероятной развращенностью. Здесь нужно только добавить, что здоровая сила этой чувственности проявлялась в самых грубых, откровенных и неприкрашенных формах. На сотне примеров можно было бы показать, что ни одна страна не была так груба, так примитивна и так откровенна в своих наслаждениях и развращенности, как именно Англия XVII и XVIII веков. И столь же наглядно можно было бы показать, что в Англии испорченность охватывала несравненно большую часть населения, чем во Франции или Германии; это объясняется, конечно, тем демократическим характером, который свойствен всему развитию страны. Повсюду доминировала сила тех, у кого были здоровые мускулы и кто имел возможность ими пользоваться, не считаясь при этом ни с Богом, ни с чертом. Любовь свидетельствует в Англии всегда лишь о здоровом спинном мозге, она всегда напоминает борьбу за самку в мире животных. Это не было, правда, новинкой для Англии, — это было попросту возвращением к грубости прежних веков, вынужденный перерыв в которой был вызван пуританизмом. Какие грубые формы любви и ласк царили в то время, можно убедиться на первоначальной редакции «Укрощения строптивой» Шекспира. В эту эпоху эротические чувства не связаны никакими путами условности. Ни «он», ни «она» не были изящными куколками, которые с нежными вздохами и галантными излияниями проявляют свое пылкое чувство, — оба, и мужчина и женщина, проявляли эти чувства прямо, откровенно и грубо. Влюбленный беззастенчиво брал руками грудь приглянувшейся красавицы. Если и он нравился ей, то она спокойно разрешала ему такие «конкретные» ласки. Если же голова ее была занята другим, то она без стеснения выгоняла его из дому. Эротика и непристойность братски пожимают друг другу руки в литературе этой эпохи. Чтобы составить себе представление об этой примитивной грубости, достаточно прочесть пролог из «Canterbury Tales» («Кентерберийские рассказы». — Ред.) Джефри Чосера, одного из предшественников Шекспира. Там описывается откровенно, цинично и прямолинейно неутолимая любовная жажда пожилой женщины, успевшей похоронить уже пятерых мужей.
Осязающий. Цветная английская гравюра. 1795.
Эта не прикрашенная ничем грубость, проявление чувственности выступили на сцену после преодоления пуританизма и, соответственно сильному экономическому подъему Англии, продолжались все XVIII столетие. Это была, конечно, вовсе не здоровая сила созидания, всегда достойная поклонения, — то была откровенная и циничная развращенность. Красота женщины превозносилась самым циничным образом. Вся поэзия откидывалась, не было никаких окольных путей, — все шли прямо к цели, к физической цели. Соответствующий характер носили, конечно, все общественные формы, все манеры и вообще весь уклад жизни эпохи.