Миссис Фитцгерберт дольше других владела сердцем и чувствами молодого принца. Но он не был ей верен. Не говоря о том, что даже во время ее полного и неограниченного господства он то и дело заводил мелкие интрижки с другими женщинами и ей неоднократно приходилось уступать свою власть другой миссис, тоже ирландке. Этой счастливой соперницей миссис Фитцгерберт была дочь епископа Тьюздемского, супруга герцога Джерсей. Эта дама была тоже, как и миссис Фитцгерберт, старше принца Уэльского и тоже соответствовала его особым требованиям в делах любви, требованиям, которые рельефно выражены в его девизе: «fat, fair and forty» («пухлая, блондинка и сорокалетняя». — Ред.). Связь с этой дамой, которая была уже матерью десятерых детей, когда стала на время во главе гарема принца, была не менее скандальна, чем роман с миссис Фитцгерберт. Сюда присоединялось еще то, что все близкие этой особы отличались полным отсутствием какого бы то ни было морального чувства. Супруг ее был заинтересован в этой связи и почти собственноручно ввел развратного принца в свою спальню. Это обстоятельство карикатура тотчас же подхватила и использовала его в различнейших видах. И опять Гилрей, заклятый враг принца Уэльского, нарисовал две карикатуры на эту тему. Первая гравюра «The Grand Signior retiring» («Знатный сеньор удаляется на покой». — Ред.) изображает принца Уэльского по дороге в герцогскую спальню, причем ему светит, чтобы он не ошибся дверью, сам супруг страстной герцогини, Карл Джерсей. Когда принц доходит наконец до двери алькова, где его с трепетным волнением ожидает герцогиня, он говорит супругу презрительное: «Va t'en!» («Убирайся!» — Ред.). Но принц Уэльский чрезвычайно непостоянный любовник. Спустя всего неделю он собирается уже изменить герцогине, но в ее интересы это не входит, и услужливый герцог чуть ли не на спине приносит принца на ложе матери своих детей. На карикатуре Гилрея «Fashionable Jockeyship» («Модная верховая езда». — Ред.) изображены все трое: принц Уэльский, как бессовестный развратник, герцогиня, как старая Мессалина, и герцог Джерсей, как угодливый и отвратительный сводник. Само собой разумеется, что и обе эти карикатуры Гилрея были заботливо исключены Райтом из общего перечня его произведений.
Если Гилрей и был заклятым врагом принца Уэльского и потому нападал на него по всякому малейшему поводу, то все же его карикатуры не дают нам еще основания думать о какой-то непонятной ненависти, для которой хороши все средства. Нет, то была исключительно смелость, которая руководила в то время всякой политической борьбой. Это неопровержимо доказывается тем, что Гилрей по тысяче других поводов пользовался такими же резкими и смелыми средствами и аргументами. Это подтверждается многочисленными примерами. Герцог Кларенс, впоследствии Вильям IV, избрал первой фавориткой актрису Дору Джорден. Эту особу он окружал всеми знаками внимания и всегда защищал ее против всяких нападок. К сожалению, такой смелости у него не было в тех случаях, когда он отправлял свои обязанности адмирала. Тут он показывал скорее то, что именуется отрицательной храбростью. Последнюю он проявлял всякий раз, когда его служба была сопряжена с какой-либо опасностью. Он тогда попросту куда-то исчезал. Куда же он мог деваться? — удивленно спрашивали все. И вот на одной из своих больших карикатур Гилрей представил перед английским народом то тайное убежище, в которое прятался трусливый адмирал. Карикатура настолько рельефна, что едва ли требует дальнейших комментариев. Мы не преувеличим нисколько, если скажем, что эта карикатура обнаруживает самый смелый и откровенный цинизм, на который способна вообще только сатирическая эротика. Но Гилрей был неистощим в остроумии: он то и дело изобретал все новые и новые мотивы. Столь же изумительной смелостью отличается, например, нарисованная в 1793 году карикатура «Presentation of the Mahometan credentials or The final resource of French Atheists».[23] 1793 год был одним из наиболее знаменательных в новейшей истории. Великая французская революция достигла своего апогея. Волны ее докатывались до всех стран, даже до изолированной морем Англии. И хотя Питту именно в этом году удалось составить первую коалицию против Франции, однако сама Англия находилась в состоянии сильного брожения и корона сидела не слишком прочно на голове Георга III, уже в то время страдавшего душевной болезнью. Фокс, великий защитник французских идей, пропагандировал в противовес Питту союз с Францией и делал на этот счет конкретные предложения. Когда, однако, в ноябре 1793 года коалиция одержала первую победу над французами, Гилрей, сторонник Питта, обрушился со свойственной ему резкостью на проекты Фокса. Письмо, которое Фокс подносит Георгу III, превращается в огромный фаллос. Это последняя надежда союзников Франции. Только своей физической потенцией могут они импонировать Фоксу, говорит ядовитый сатирик. Таков, по всей вероятности, истинный смысл этой карикатуры. По смелости эта карикатура едва ли уступает всем вышеназванным. Относящаяся к 1796 году карикатура «The orangerie» («Апельсиновый сад». — Ред.), сатира на принца и экс-наместника Оранского, несколько скромнее. Пока принц был молод и полон сил, он не щадил себя и расточал любовь во все стороны. Когда же он достиг того возраста, в котором Соломон писал свои мудрые изречения, а Давид слагал псалмы, он надел на себя ярмо брака и успокоился на груди целомудренной принцессы. Хотя коварные сны и беспокоили часто его отдых, — перед ним проносился целый легион тех, у кого были живые доказательства его благосклонности, — тем не менее у него было одно утешение: грудь его стареющей, но все еще послушной в любви жены была снабжена 24 миллионами фунтов стерлингов, и это в достаточной мере облегчало ему тяжелые сны.
23
«Вручение верительных грамот магометанами, или Последнее средство французских атеистов».