Разумеется, Вадим Алексеевич — человек своеобразный. Он, как Мельников, ни в коем случае не хочет привлекать к себе внимания. Но он один точно знает, как делать дело, которому он всецело себя посвятил. Люди, которые работают с Мильрудом, никогда от него не уходят — они влюблены в своего начальника. Почему — неизвестно. Зарплату они получают по нынешним временам маленькую.
Елкой — раз в году — дело Мильруда не ограничивается. Он все время придумывает и предлагает новые проекты. Например, Театр восковых фигур. От него работают в Америке Константин Райкин и Николай Сличенко. Каким-то артистам эстрады он организует гастроли в Германии. Диапазон занятий Вадима Алексеевича никогда не ограничен цирком.
Никто из посвященных никогда не ставил под сомнение прежде всего порядочность Мильруда. Люди его поколения умели дорожить репутацией. Сейчас мы бываем вынуждены просить у менеджеров, импресарио (им «унизительно» называть себя просто администраторами) предоплату — заплатить, то есть, деньги за работу вперед, — дабы убедиться, что тебя не обманывают налево и направо: находят причины, по которым не могут выплатить деньги сразу после выступления, или выплачивают не все, или не платят вовсе… Но когда тебя зовет Мильруд, ни у кого даже мысли не возникнет заикнуться о предоплате. Можно быть спокойным: Мильруд свои вещи продаст, но с артистом расплатится.
Вадим Алексеевич страстный болельщик футбола. Что нас с ним, кстати, объединяет. Притом что я обыкновенный болельщик, а он в чистом виде сумасшедший. Сам слышал, как при восьмидесятипятилетнем старике Михаиле Иосифовиче Якушине Мильруд рассказывал в подробностях про пенальти, пробитый тем в тридцать втором году, когда мяч, попав в штангу, отскочил и добивал его в сетку кто-то другой. Выяснилось, что болельщик помнит подробности, давным-давно позабытые самим игроком… Или: Мильруд летит в Америку — и виза у него, допустим, до двадцатого. Но он сразу ставит условие, что должен улететь из Америки двенадцатого. Потому что двенадцатого играет московское «Динамо». Причем отнюдь не самый важный матч в сезоне, а наоборот, самый что ни на есть рядовой — с «Текстильщиком» каким-нибудь. Но для Вадима Алексеевича быть на этом матче необходимо. И будьте спокойны, двенадцатого он будет на стадионе «Динамо».
Действия Мильруда как администратора всегда неожиданны, но логичны и широки.
В девяносто четвертом году решили пригласить на гастроли моего американского коллегу Дэвида Копперфильда.
Инициатива исходила от ленинградцев — ленинградское отделение «Цирка на сцене» представлял бывший сотрудник Мильруда Дворников. Но все вскоре застопорилось, вернее, выяснилось, что без Вадима Алексеевича гастроли эти не провести. И обратились к нему. Он немедленно договорился с Кремлевским Дворцом съездов о проведении в нем концертов Копперфильда. Договорился со мной, чтобы я концерты эти конферировал. Но тому, правда, помешали организационные и финансовые проблемы, не связанные с Мильрудом.
Мильруд — последний из могикан. Человек, который всем нужен. Года два назад мы отмечали его семидесятилетие. И символично, что собрались не где-то, а в «Президент-отеле» — бывшем партийном, а ныне государственном отеле с пропускной системой. Я там был впервые. Роскошь и солидность этого учреждения и видавшего виды могут впечатлить. И неудивительно, что аренда такого помещения и банкет в таком ресторанном зале стоят больших денег.
Но у Вадима Алексеевича много учеников и приличных людей, не забывших его уроков, благодарных за них.
Кинопродюсер Марк Рудинштейн работал, оказывается, у Мильруда завпостом (кстати, и директор «Группы Мост» Игорь Литвак тоже один из бывших сотрудников Вадима Алексеевича). И вот ученик решил сделать учителю праздник и оплатил этот «Президент-отель». Надо ли говорить, что все артисты работали на празднике бесплатно?
Банкет проходил в зале, где обычно даются приемы в честь приезжающих глав государств (или когда-то руководителей коммунистических партий). На нем присутствовали все крупные администраторы Москвы, директора театров, цирков, филармонии, многие известные артисты. Конечно, пришли в «Президент-отель» и любимые Мильрудом динамовцы во главе с Михаилом Иосифовичем Якушиным и Константином Ивановичем Бесковым. Я был горд, что мне поручили вести этот праздничный вечер.
Мильруд и в советское время ухитрялся платить артистам больше денег, чем они получали в своих концертных организациях. И его без всяких натяжек и скидок на модную терминологию можно смело назвать настоящим продюсером. Когда во мне окончательно созрело желание уйти из монопольной системы Союзгосцирка, всем чиновникам было наплевать, никто не возражал, прежде всего потому, что моя судьба артиста их вовсе не занимала, я это знал, но просил их только об одном: «Дайте мне уйти под крыло Мильруда. Отдайте меня в распоряжение Вадима Алексеевича, то есть в распоряжение Союзциркконцерта». С такими людьми, как Мильруд, и в разведку идти не страшно, и работать радостно. Мильруд — администратор-художник. Один из немногих, кто пытался воплотить в жизнь лозунг Колеватова: «Мы, чиновники, для того и существуем, чтобы артисты больше зарабатывали и хорошо жили». Жизнь, однако, с большинством советских начальников от цирка была принудительной и невыносимо скучной — если сам себя не развлечешь с печальными для здоровья последствиями.
В содружестве с Мильрудом и под флагом Союзциркконцерта я два сезона подряд работал в Измайловском Дворце спорта, рассчитанном на четыре тысячи мест, — дал четыреста аншлаговых представлений…
Отдел формирования — важнейший участок в системе Росгосцирка. Мы называем его «конвейер», что точнее передает ужасную суть этого чисто отечественного явления.
Отдел занят организацией того, чтобы артисты мотались по разным городам по десять месяцев в году — без малейшего продыха. Хорошие артисты должны работать беспрерывно. Мне, например, чтобы выхлопотать два дня отдыха при переезде аттракциона из Перми в Челябинск, нужно было провести серию переговоров с отделом формирования или директором Челябинского цирка — давать ему обещания, что отработаю два лишних представления. Отдел формирования отвечает за государственный план. Представляю, как это звучит для подавляющего большинства читателей, воображающих себе цирк самым веселым на свете заведением, где наверняка весело живется всем — и клоунам, и фокусникам…
В отделе формирования, естественно, не могли работать дилетанты. Сотрудники отдела должны четко разбираться, что за программа, кого куда посылать, кто за кем следует (конвейер). И во главе отделов формирования всегда стояли крепкие профессионалы, из которых мне особенно запомнились Владимир Семенович Старухин, Николай Павлович Барзилович и Виктор Павлович Щетинин.
Щетинин, как беспартийный, выше заместителя и не мог подняться. Наиболее распространенная картина: партийный, ничего не смыслящий в цирковом деле официальный командир и зам, который и тянет лямку (это не относится, правда, к Старухину и Барзиловичу). Отдел формирования — организм, обеспечивающий функционирование всех семидесяти пяти цирков.
В распоряжении Щетинина, Барзиловича, Старухина и его помощника Наума Могилевского было несколько тысяч артистов. Но спроси про любого из них — и молниеносно получишь ответ: этот во Владивостоке, этот в Москве, этот здесь, этот там… Более того, их можно было даже спросить: а как семейные дела такого-то? И услышать: он разведен, этот ухаживает за такой-то, тот живет с…, артистка Н. беременна от В. Их владение информацией всех потрясало. Но механизм «конвейера» как раз и зависел от массы интимных подробностей.
В общем, не представляю в системе Главка (как мы называем Союзгосцирк) работы сложнее.
Щетинин всегда говорил: «Моя работа заключается в том, чтобы в первую очередь обеспечить успех всего дела, потом сделать что-то для своих, потом что-то для себя». По-моему, нынешние продюсеры и менеджеры все совершают в обратном порядке. Для себя — безусловно, для своих — в какой-то степени, а для дела — постольку поскольку…
С моей гастролерской колокольни можно было посчитать директоров всех многочисленных цирков, где я за свою жизнь работал, непрерывно разъезжая по стране, комендантами здания — хотя, конечно, на местах они представляли наше «министерство» — Союзгосцирк — и могли, при большом воображении, видеть во мне своего подчиненного. Но гастролер в гораздо большей мере нужен им, чем они ему…