Я спокойна, но паника всё ещё присутствует; дожидается, когда я признаю её. Думаю, что она охватит меня. И тогда я потеряю себя, и меня охватит безумие. Но все проще, чем реальность, в которой я нахожусь.
Но нельзя. Я должна мыслить разумно. Нельзя позволить себе потерять душевное равновесие во внутреннем хаосе. Я должна найти выход из комнаты.
Должна вспомнить, что случилось прошлой ночью. И все время я думаю о том, кто сделал всё это со мной.
От возможного ответа на данный вопрос мне становится плохо и страшно.
У правды слишком много вариантов.
Моя голова полна туманных воспоминаний, которые не имеют смысла.
Я оставила записку для матери. Надеялась улизнуть прежде, чем она осознает, что я ушла. Бабочки порхали у меня в животе, и я широко улыбалась, потому что чувствовала их везде. В пальцах на руках и ногах. И самое важное — в сердце.
Тот день мог изменить все.
— Куда я направлялась? — спрашиваю вслух сама себя.
Я прикасаюсь к своим щекам, и по-прежнему чувствую усмешку, которая выглядит на моём лице затравленной.
Всё, что я вижу — её лицо. Такое милое. Улыбающееся и восхищённое. Всегда счастливое, когда она меня видит.
Странно, но я понимаю, что улыбаюсь в темноте. Мои щёки в коростах: покрыты следами высохших слез и запекшейся крови. А я улыбаюсь без причины и по многим причинам.
— Я собираюсь рассказать тебе всё, — шепчу я в ночной воздух. Выдыхаю откровения в небо, которые, я надеюсь, долетят до её ушей.
Свист начинается снова, и я прекращаю улыбаться. Я прекращаю думать о милом лице и жарких тайных ночах.
Свист — всё, на чём я могу сфокусироваться. Сначала он мягкий, потом становится громче.
— Кто здесь? — зову я.
Никто не отвечает.
Никто никогда не отвечает!
Только песня с навязчиво знакомой мелодией.
Я знаю эту песню. Почему я не могу вспомнить?
Свист сменяется на гудение, которое затем превращается в шепот.
— Я слышу тебя, чёрт подери! — кричу я, мой пронзительный голос отражается от стен. Гремящий вокруг, в глубине моего пустого желудка и моей перепуганной души.
Без ответа.
Только песня.
Я напрягаю слух, прислушиваясь к голосу. Я слышу песню, но почему-то не могу сказать, поет мужчина или женщина.
Я плачу. И начав, не могу остановиться.
Мои слёзы — то, что мне остаётся, они только мои.
Я грязная и голодная, мне больно. Я напугана своими мыслями и задыхаюсь.
Но песня продолжается.
— Почему ты делаешь это со мной? — воплю я. Я должна задавать вопросы. Они должны быть заданы вслух.
Я беспокоюсь, разыскивает ли меня моя мама. Я беспокоюсь, ищет ли меня Брэдли.
Я беспокоюсь, думала ли обо мне она. Хоть раз. Мелькнула ли я случайно в ее мыслях.
Я беспокоюсь, действительно ли кого-то заботит всё это.
Потому что глубоко в своём сердце я знаю, что потеряла их всех.
Каждого в отдельности. Людей, которых я любила настолько, чтобы быть раздавленной. Людей, которых я использовала, пока ничего не осталось.
И однажды я снова стала невидимой.
Потерянной девочкой.
Забытой девочкой.
Одинокой. Той, по кому никто никогда не будет скучать.
Песня умолкает.
И начинается снова.
У темноты есть глаза…
Мурашки бегут по коже.
— Перестань! Пожалуйста! — стону я, закрывая уши. Песня прекращается. Я медленно опускаю руки, и затем песня начинается заново.
У теней есть зубы.
Всегда сомневайся.
В тайной правде…
Слова заставляют меня чувствовать себя больной изнутри. Мучительный голод сменяется резкой тошнотой.
— Почему ты делаешь это? — спрашиваю я, и песня останавливается.
Мои слова исчезают, и затем, как по команде, пение начинается снова. Скрипучее. Медленное. Едва слышное.
Ложь, как дождевые капли,
Не существует двух одинаковых…
Я кричу, песня останавливается. Но в тишине, она начинается снова.
Кто это делает? Я начинаю сердиться. Меня удерживает психопат! Этот человек продолжает убивать меня. И никто никогда этого не узнает. Никто не станет искать меня.
Потому что я потеряла всех.
Связать тебя,
Отвергать тебя,
Закованную в цепи.
Но у меня никогда никого не было. Думать иначе — значит вводить себя в заблуждение.
Я жила в фантазиях месяцами.
Запертая в комнате с ужасающей песней, которая напоминает мне об усиленной обманом правде, которую я всегда знала.