— Я просто хотела узнать, не хочешь ли ты посмотреть телевизор.
Рози закатила глаза.
— Какого чёрта я захочу что-то делать с тобой? — издевалась она.
Я пожала плечами.
— Я просто пытаюсь быть любезной.
Рози засмеялась.
— Я не нуждаюсь в твоей любезности. Убери своё противное лицо отсюда.
Я сразу же опустила подбородок так, чтобы волосы создали завесу между мной и не такой уж приятной девочкой, которая, как я надеялась, станет мне подругой.
— Но мы же сестры, — пробормотала я.
Внезапно Рози руками дёрнула меня за волосы. Она тянула, пока у меня не заболела кожа головы. Я не кричала и не просила её остановиться. Я просто стояла и позволяла ей делать мне больно.
Рози скривила губы и сощурила свои голубые глаза.
— Ты уродливая. Самая уродливая вещь, которую я видела в своей жизни. Ты не моя сестра. Ты ничто для меня. Ты ничто для Лесли. Ты ничто для всех!
Её слова ранили. Так сильно. Больше чем выдернутые волосы. Потом Рози улыбнулась, и я хотела улыбнуться тоже. Потому что она была прекрасна, даже когда издевалась.
— А я милая. Так сказала твоя мама. Я красивая, а ты уродливая, и твоя мама любит меня больше.
Мне хотелось плакать. Но смысл? Рози сказала правду.
Рози свернула на парковку около офиса доктора, её слова всё ещё висели в воздухе. Когда она припарковалась и выключила машину, то посмотрела на меня с тем же выражением лица, что и много лет назад.
Радостная злоба.
— Ты всё ещё уродина. И никакой операцией никогда не изменить это.
Я позволила её словам окутать меня, погрузилась в них. Я вцепилась в сиденье, чувствуя, как ногти сгибаются, трескаются и ломаются.
— Я знаю, — сказала я тихо, потому что говорить тут было не о чем. Ничто не в состоянии изменить правду.
Рози беспрестанно крутила тонкое серебряное кольцо на безымянном пальце своей правой руки. Кольцо состояло из непрерывных перекрученных линий. Бесконечных. Вечных.
Моя мать подарила ей это кольцо, когда она стала жить с нами. Моё девятилетнее сердце сломалось на тысячи острых кусочков в день, когда я увидела его на пальце Рози. Я пошла к себе в комнату и сделала собственное кольцо из бумаги и носила его до тех пор, пока оно не порвалось и его не пришлось выбросить. Моё печальное, жалкое бумажное кольцо. Оно не было серебряным. На нём не были выгравированы замысловатые символы.
Оно было подделкой. Легко рвётся и теряется. Бесполезное.
Поворачивая. Закручивая. Пальцы Рози никогда больше не были прежними. Я могла сказать, что она была взволнована, хотя и не была уверена почему. Она делала то, что любила. Унижала меня.
— Убирайся, — рявкнула Рози.
Я уставилась на женщину рядом с собой и пожалела, что в ней нет ни единой частички, которая могла бы позаботиться обо мне. Потому что было время, когда я по-настоящему заботилась о ней.
Она была моей сестрой в течение короткого времени, и, даже зная, что Рози ненавидит меня, я воспринимала её, как часть своей семьи.
Пока я не убежала от даруемой любви. Пока всё не изменилось так, что две девочки, которые могли бы быть друзьями, не стали злейшими врагами.
— Твоя фамилия не Гилберт, — указала я, кивая головой в сторону удостоверения, висящего на зеркале.
Лицо Рози покраснело, она дернула за шнурок и спрятала права у себя на коленях. Казалось, я была не единственной, кто почувствовал необходимость держать вещи в секрете.
— Убирайся из моей чёртовой машины, Нора, — в её голосе слышалась явная угроза. Угроза, которую я слышала сто раз до этого.
И она всё ещё была способна напугать меня.
Я выбралась из машины и поспешила в офис своего доктора. Подальше от женщины, которая хотела того, что никогда не будет принадлежать ей.
Я ненавидела её.
Она ненавидела меня.
Мы были намного более похожи, чем каждая из нас была готова признать.
ГЛАВА 5
День 3
Настоящее
Я одиноко блуждаю, как облако.
Шок прошёл.
И сейчас я безумно зла.
И очень, очень взволнована.
Я сняла рубашку, и стою посреди комнаты в одном лифчике и джинсах. Я съела все картофельные чипсы, но воду экономлю.
Мне хочется вылить её на свою липкую грязную кожу, но я не могу себе этого позволить. Не знаю, когда смогу получить ещё.