Я чувствовала её садистское ликование.
Или оно моё?
Затем я почувствовала запах.
В этот раз сильнее.
Дым.
Я снова слышу стук.
Стук по стене.
— Я знаю, что ты там, — шепчу я. Это всё, что я могу делать.
Тук. Тук. Тук.
Бип. Бип. Бип.
— Кто ты?
Тук.
— Ты можешь помочь мне?
Тишина.
Ничего.
Я подхожу к стене и прижимаюсь к ней. Прислушиваюсь. Жду.
Тук. Тук.
И начинаю истерично смеяться. Не могу остановиться. Смех звучит надломленным и прерывающимся. Он хриплый, теряется во всепоглощающем жаре и мрачной темноте.
— Я знаю, что не одна, — утверждаю я, хотя это ложь.
Я привыкла дрейфовать в одиночестве.
Но я надеюсь.
Боже мой, я надеюсь.
Прислонившись плечом к стене, я прижимаю своё всё ещё забинтованное запястье к груди. Оно болит, но я не решаюсь взглянуть на кожу под перевязкой.
Затем я вижу то, чего не замечала до этого. В стене есть щёлочка, примерно в два дюйма. Через неё едва пробивается свет, и я знаю, что это свет из другой комнаты.
Оттуда-то и исходит шум.
Я опускаюсь на корточки и смотрю в отверстие.
Поначалу всё размытое и не ясное. Но я могу сказать, что комната, рядом с моей, ярко освещена.
Это стол посередине комнаты? И какие-то предметы стоят вдоль стены. Я не могу понять, что это, но одни больше, чем другие.
Я прищуриваюсь. Оттягиваю уголок глаза в сторону, чтобы улучшить зрение. Пытаюсь увидеть столько, сколько возможно, через эту небольшую щёлочку.
Затем я вижу то, от чего замираю. От чего сердце бешено бьётся в груди.
На полу, всего в пяти шагах от моей стены, кто-то лежит. По высоте и фигуре, я могу сказать, что это человек. Тело лежит прямо. Идеально прямо. Мне удаётся разглядеть некоторые детали, хоть видно немного.
От увиденного я отшатываюсь назад. И застываю на месте.
— О, Боже, — говорю я. — О, Боже!
Я не хочу снова смотреть в эту щель. Но не могу совладать с собой. Я должна убедиться. Я должна знать.
Я прижимаюсь лицом к стене.
Слёзы текут по щекам.
Они оставляют тонкие линии на грязном лице.
Они катятся и катятся.
Потому что теперь я знаю, что в этом аду не одна.
У меня есть компания…
ГЛАВА 14
Прошлое
или
Настоящее
Где-то посередине
Дым заполняет мои ноздри. Я смотрю, как всё горит.
Как всё сгорает дотла.
Тлеющий пепел поднимается в воздух, и мои глаза наполняются слезами.
Я прикусываю кулак, чтобы не заплакать.
Слезами делу не поможешь. Какой смысл от них.
Жизнь подходит к концу.
— Ты знаешь, что не заслуживаешь никого из них.
Я не оборачиваюсь на звук голоса. Нет необходимости. Я вижу её лицо, даже не глядя. Прекрасное. Злое. Ненавидящее.
Лицо, которое я могла бы полюбить, но моё холодное, израненное сердце не способно на это. Она не позволила мне. И я не захотела.
Она всегда напоминает мне о том, что я не способна привязываться.
— Знаю, — отвечаю я, соглашаясь с её утверждением, потому что это правда.
Рози подходит и встаёт позади меня. Мы обе смотрим в никуда. Дым. Огонь. Пепел.
Всё горит.
— Ты любишь изображать из себя жертву. У тебя хорошо получается. Но я знаю больше. Ты не та, кем притворяешься, — усмехается Рози.
Как я хочу, чтобы она ушла. Почему Рози вообще здесь? Её здесь быть не должно.
Но я хорошо знаю, что Рози появляется всегда, когда я не хочу её видеть. Ей нравится быть свидетельницей моих поражений. Она радуется им.
— Я никого не изображаю, — возражаю я.
Рози смеется, и я ненавижу этот чистый смех. Он срывается с кончика её языка и задерживается у меня в ушах.
— Ты не помнишь тот день, когда я застала тебя в моей комнате? Я знала, что ты делаешь. Я видела тебя насквозь тогда, вижу и сейчас.
Я хмурюсь, не понимая, о чём она говорит.
— Кольцо, — обобщает Рози, глядя на мою руку.
Я прокручиваю тонкий, серебряный ободок вокруг большого пальца. Крошечные, выгравированные символы сверкают в мерцающем свете.
— Как я получила его? — спрашиваю я, зная, что она выводит меня из себя. Также, как и в детстве. Рози смотрит так, словно я украла его. Она заставляет меня так думать, хотя я знаю, что это не правда. У Рози талант искажать реальность, чтобы та соответствовала её правде.
Она беспощадна в своей погоне за обманом.
— Ты не помнишь? — тянет она, и я качаю головой. Я ненавижу её игры. Она в них слишком хороша.