Вилли понимающе кивнула. Джек Шеферд предусмотрел все. Действительно, не было никакой собственности, которую можно было бы делить, лишь небольшой счет в банке. Благодаря медицинскому образованию, Джек очень скоро будет иметь все необходимое, между тем как Регине, которой пришлось бросить медицинский факультет и зарабатывать деньги в качестве лаборанта, придется начинать все сначала.
Вилли не в состоянии была вернуть ей потерянные годы, но она могла бороться за справедливость, которая требовала, чтобы у Регины осталось нечто большее, чем горький привкус разочарования.
– Сперва я должна поговорить с адвокатом Джека, – сказала она.– Я догадываюсь, что он предложит алименты, исходя из сегодняшнего заработка Джека. Я также догадываюсь, что он сделает каменное лицо в ответ на мое контрпредложение.
Регина подалась вперед.
– А что мы собираемся предложить? Вилли улыбнулась.
– Мы собираемся согласиться на алименты, а также потребовать денежное возмещение суммы, потраченной на медицинское образование Джека Шеферда.
Регина разочарованно покачала головой.
– Но я ведь только что сказала вам, что у Джека нет наличных.
– Пусть возьмет кредит, – жестко сказала Вилли. – Банки любят давать врачам кредиты. Он должен вам за свое образование, и я заставлю его выплатить этот долг, даже если мне придется перевернуть всю систему судопроизводства.
Вилли заметила, как Регина воспряла духом.
– Если вы беретесь за это дело, – медленно проговорила она, – то вам наверное следует знать, чем занимается Джек, – аборты. Он сказал, что это очень выгодный бизнес...
Вилли задумалась.
– Я не знаю. Но если из этого можно будет извлечь для вас выгоду, поверьте мне, я сделаю это.
Когда Регина покинула офис, Вилли чувствовала себя как чистокровный скакун на старте, вся – ожидание и стремление выиграть гонку. Это дело сулило нечто новое, что могло бы и в дальнейшем помогать женщинам, попавшим в ситуацию Регины Шеферд. Она должна доказать суду право женщин на доллары и центы, миссия ее состоит в том, чтобы изменить представление суда о женщине как о вечной должнице.
Она определила эту работу как научное исследование. Потом позвонила Ларри Кьюсаку и попросила его разузнать о финансовом состоянии Джека Шеферда, и не только об этом.
– Меня интересует все, – сказала она. – Его доходы, подружки, вплоть до того, каким лосьоном он пользуется, если это поможет нам в урегулировании нашего дела.
Кьюсак вздохнул.
– Какой кошмар, Вилли. Вы ведь знаете, с каким уважением я к вам отношусь, и прекрасно понимаете, что никто не может работать и при этом остаться совершенно чистым. У каждого можно найти, за что зацепиться, если им занимается адвокат, поставивший себе такую цель.
– Я все делаю в рамках закона, Ларри. Но женщина, которая обратилась ко мне, состоит в браке не с таким порядочным человеком, как вы. – Вспомнив, что бывшая жена Кьюсака находится в больнице, где ей удалили матку, она спросила: – Как Салли?
Кьюсак снова вздохнул.
– Она в тяжелом состоянии, Вилли. Мне так плохо от того, что я не могу утешить ее. Она не хочет говорить о новом замужестве, потому что у нее никого нет, и она не сможет больше иметь детей... Она говорит, что ее жизнь кончена. Это просто ад...
Вилли содрогнулась.
– Не позволяйте ей поверить в это, Ларри. Придумайте что-нибудь, но ни в коем случае не допускайте, чтобы она думала так.
Закончив разговор, Вилли принялась набирать номер телефона Роберта, торговца цветами, чтобы заказать дюжину роз для Салли.
Импульсивно она заказала и другую дюжину для Джинни с карточкой: "Просто потому, что я люблю тебя. Обнимаю и целую, Вилли."
Она по-прежнему регулярно звонила своей матери. Джинни стала реже жаловаться и казалась спокойной. Она сообщила о продаже "Серебряного экрана". Сначала Вилли огорчилась, но потом решила, что, возможно, это шаг к началу новой жизни для Джинни. Мама редко говорила о своей личной жизни, зато много рассказывала о добровольной работе в католическом приюте, где она обучала женщин кройке и шитью. Вилли чаще, чем когда-либо, говорила маме, как она ею гордится. Джинни спокойно принимала комплимент и уверяла Вилли, что уже нет причин волноваться за нее.
В офисе Вилли прожужжал селектор.
– Вас хочет видеть Ник Росситер, – сообщила ее секретарь. – Его нет в вашем расписании... Он говорит, что он ваш друг.
Вилли скорчила гримасу. Друг, подумала она, в некотором смысле. После их ссоры он ушел из ее жизни. Она не искала с ним встреч, уверенная в своей правоте.