Небольшая часовня была вся убрана цветами: два венка от юридической фирмы, остальные цветы Вилли заказала сама. Служитель пропел двадцать третий псалом, который она выбрала специально, потому что в нем говорилось об ушедшем детстве и были молитвы, обещающие покой и мир. Но у нее самой не было ни того, ни другого. Она не могла воскресить мать, чтобы попросить ее остаться.
Вилли старалась сосредоточиться на словах молитвы, но внутри у нее закипела ярость, перехватывая дыхание и не давая воздуху ни проникнуть в легкие, ни выйти оттуда. Неужели некому было обвинить бродягу в том, что он ударил и ограбил ее мать? Было невыносимо думать, что какое-то ничтожество уничтожило единственного человека, кого Вилли безгранично любила. Ритуал закончился, и Вилли, с опущенной вниз головой, скованная горем и болью, вышла из часовни. Кто-то шагнул ей навстречу и дотронулся до плеча. Это был Джедд. Его взгляд был таким искренним, что Вилли покинули последние силы. Она упала ему на грудь и горько разрыдалась.
– Мне так жаль, Вилли, – шептал он снова и снова. И она верила ему. Из всех людей, которые знали ее мать, только Джедд Фонтана был сейчас рядом с ней.
– Как ты узнал? – спросила она позже.
– Моя сестра проводит отпуск в Палм-Спрингс. Она прочла в газете и решила, что мне следует знать об этом. Я никогда не говорил о тебе с Сэмом, но в течение всех этих лет часто делился со своей сестрой... Я вылетел сразу же, как она мне позвонила. Вилли... чем я могу тебе помочь?
– Просто будь со мной рядом, – прошептала она. – Мне невыносимо оставаться одной.
Именно сильная рука Джедда держала Вилли, когда она наклонилась, чтобы положить цветы на гроб матери. Именно Джедд поддерживал ее, когда по дороге с кладбища ноги у нее подкашивались.
Он привез Вилли домой и открыл дверь ключом, который она молча ему подала. Она тихо бродила по дому, пытаясь найти что-нибудь, напоминающее о матери. Но дом был безупречно пуст, и ничто здесь не говорило ни о жизни Джинни, ни о ее смерти.
– Вилли... может быть, ты немного отдохнешь, а мне позволь позаботиться о делах. Только скажи мне, что нужно делать, – предложил Джедд.
– Нет, я хочу посмотреть мамины вещи... потрогать их. Это все, что у меня осталось.
В ящике стола она нашла завещание Джинни, составленное год назад. Это был простой документ, согласно которому Джинни все оставляла Вилли, за исключением небольшой стипендии, которую она назначила католическому приюту, – "для талантливых и целеустремленных девочек, которые заслуживают ее".
Вилли покопалась в памяти, стараясь вспомнить, не было ли никаких причин, побудивших Джинни составить завещание. Но все, что она могла вспомнить за прошедший год, – это был приезд Джинни в Нью-Йорк. Тогда Вилли взяла несколько дней отпуска и поводила мать по самым лучшим ресторанам и на самые популярные выставки Бродвея. Вилли предложила ей тогда остаться.
– У меня сейчас такая большая квартира, мама, – сказала она. – Ты будешь иметь свою комнату и жить независимо...
– У меня все это есть, родная, – ответила ей Джинни. – Я очень горжусь тобой. Ты заслуживаешь самого наилучшего.
Думала ли она уже тогда закончить свою жизнь таким образом? Считала ли она смерть единственным выходом, чтобы не обременять свою дочь?
Вилли снова стала плакать, вспоминая все это. Джедд нежно обнимал ее, гладил по волосам, вытирая слезы, которые непрестанно лились из ее глаз. Потом он заварил на кухне чай и заставил ее выпить целую чашку.
Он последовал за ней, когда она пошла в спальню Джинни. Он знал, как тяжело ей будет заходить туда. С благоговением Вилли перебирала платья Джинни, откладывая те, которые собиралась забрать с собой в Нью-Йорк. Когда она дошла до шифонового, сшитого с большим Вкусом, она, несмотря на свою боль, улыбнулась.
– В нем вся моя мама, – нежно сказала она. Джедд кивнул, словно понял, что она имеет в виду.
В старой шкатулке, которая, казалось, попала случайно в эту роскошную спальню, она нашла фотографию, которую не видела уже много лет. На снимке Перри обнимал мать за плечи. Она показала снимок Джедду.
– Тогда, мама была счастлива. Это видно по выражению ее лица. Причем, счастливее, чем я ее когда-либо видела.
Внезапно она пришла к выводу, что если бы ее отец был добрым к Джинни, то она жила бы с ним со спокойным сердцем, защищенная от действительности, с которой так и не смогла справиться. Вирджиния Делайе принадлежала только Белл Фуршу и могла жить только там. Покинув место, которое было ее настоящим домом, она везде оставалась чужой... и искала любви среди чужих людей.
Как долго и как тяжело придется бороться с таким наследием, подумала Вилли. И что делать, чтобы освободиться от него?