Ее как будто поразила молния. Она стояла и не могла отвести взгляда от кровати, спрашивая себя, как эта вещь могла оказаться в ящике маминого стола. И она уже знала ответ на этот вопрос и ощущала бессильную ярость... Она отказывалась верить своим глазам.
Вилли понимала, что должна положить плеть на место, закрыть ящик и покинуть комнату, но от охватившего ее ступора не могла пошевелить рукой.
Она продолжала тупо смотреть на эту жуткую кожаную плеть с тянущимися, словно щупальца, плетеными концами, пока ее разбросанные мысли собирались воедино. Немного придя в себя, она снова заглянула в ящик и увидела шкатулку из слоновой кости с тонкой и искусной резьбой, изображавшей различные эротические сценки. Открыв шкатулку, она обнаружила там большое количество разноцветных пилюль и дюжину ампул, в которых распознала амилонитраты. Она вспомнила, что этим препаратом пользовались студенты в колледже для того, чтобы достигнуть необыкновенного, фантастического оргазма.
Вилли отказывалась верить своим глазам. Внутри у нее все сжалось, а ее воображение рисовало дикие непристойные картины того, что происходило в этой комнате между ее мамой и Нилом. У нее закружилась голова, и она прислонилась к стене. Затем упала на кровать и закрыла лицо ладонями, пытаясь взять себя в руки и сосредоточиться.
Ничего страшного, говорила она себе, возможно, мама с Нилом занимаются своеобразным сексом... Она мало в этом смыслила, но кое-что слышала от своих однокурсников в колледже. Может быть, у нее с мамой просто различные взгляды на это.
Вилли говорила себе, что не имела права заходить сюда и копаться в чужих вещах. Ее мама взрослый человек, и чем она занимается у себя в спальне, это ее личное дело.
Она быстро поднялась, собрала вещи и стала укладывать их в ящик в прежнем порядке. Но тут она увидела большой конверт. Она взяла его в руки, потом положила обратно, затем снова взяла – любопытство одержало вверх.
Она раскрыла конверт и то, что она увидела, привело ее в ужас. Там были фотографии, полные бесстыдной откровенности. На одной из них ее мать лежала на кровати, а ее ласкали двое – незнакомые мужчина и женщина. На другой она сидела на стуле, непристойно раздвинув ноги и перекинув их через руки, в которых она держала эту ужасную плеть и вибратор. На ней были лишь черные чулки. Остальные фотографии были в том же духе. Всего их было около дюжины. Вилли перебирала их, не веря собственным глазам. Она разглядывала подробности с таким вниманием, будто ее под дулом пистолета у виска заставляли делать это.
Вдруг она почувствовала подступившую в горлу тошноту. Она побежала в ванную, но ее стошнило раньше, чем она успела добежать до раковины. Оставляя следы на чистом мраморном полу, она обхватила руками холодную фарфоровую раковину. Она почувствовала ужасную слабость, ее трясло, она ощущала себя разбитой и опустошенной.
Вилли не могла бы сказать, сколько прошло времени, прежде чем она смогла взять себя в руки и, взглянув в зеркало, стала приводить себя в порядок. Все еще дрожа и передвигаясь механически, словно робот, она вытерла пол и с помощью специального дезодоранта освежила в ванной воздух.
Она заставила себя вновь вернуться в спальню, собрать фотографии – свидетельство развратной жизни, которой заставлял жить ее мать Нил, – и положить их обратно в ящик.
Закончив уборку, она вернулась в свою комнату, расположенную в другом крыле дома, и упала на кровать. Прикрыв глаза ладонями, она постаралась привести в порядок свои мысли. Она прекрасно понимала, в какой ловушке оказались она и ее мать. Но зачем Джинни пошла на это? Что заставило ее, забыв обо всем, следовать извращенным желаниям Нила? Только ее мать могла ответить на эти вопросы.
Она лежала, потерянная и разбитая, утратив чувство времени, и только наблюдала за тем, как меняются цифры на ее электронных часах. Она напряженно прислушивалась, стараясь не упустить момента, когда вернется мать. Но в доме стояла мертвая тишина. Наконец она услышала, как хлопнула дверь, и, с трудом поднявшись, пошла в кухню, где и застала свою мать, наливавшую себе в стакан лимонад.
Джинни с улыбкой повернулась к ней. – Доченька! Ты пропустила чудесный обед в Хелен Палмере. Надеюсь, у тебя были веские причины не приехать в магазин? Господи! Как ужасно ты выглядишь! Что-нибудь случилось?
– Мама! – воскликнула Вилли. Она ощущала нечто среднее между злостью на мать и жалостью к ней. – Я побывала в твоей спальне. Хотела взять у тебя фен... Но вместо него я обнаружила все эти предметы... которыми ты и Нил пользуетесь... И еще я видела фотографии...
Она снова почувствовала приступ тошноты и прижала руки к животу и ко рту, пытаясь перебороть это чувство.
– Мама, я не могу понять... Ты должна объяснить мне... Она в отчаянии смотрела на мать, требуя ответа. Джинни изменилась в лице. Потупив взор, она молчала долгое время, раздумывая над ответом. Когда она заговорила, голос ее был спокойный и ровный.
– Ты никогда не была замужем, детка. Ты не можешь знать, что происходит между мужчиной и женщиной...
– Нет! – воскликнула Вилли. – Я не могу верить тебе. Я знаю, это Нил заставляет делать тебя все эти гадкие вещи! Ради Бога, скажи мне правду! Если это так, мы не можем больше оставаться здесь, если он обращается с тобой, как с обыкновенной проституткой. Мы должны уйти отсюда!
Джинни покачала головой. Ее топазовые глазам были переполнены болью.
– Это не так легко, родная, – она вздохнула. – Когда-нибудь ты поймешь, что в жизни нет ничего только белого или черного. – Она устало прислонилась к столу. – Это не то, что ты думаешь... – Вдруг она посмотрела прямо в глаза Вилли и сказала жестко: – Может, мне нравится все это...
– Нет! – в отчаянии воскликнула Вилли. – Этого не может быть! Ты говоришь так, потому что думаешь, что мы нуждаемся в нем. Это не так, мама! Я знаю, ты вышла за него замуж, потому что хотела дать мне то, чего у нас не было! Но я не нуждаюсь в этом, мама. Мы можем обойтись и без Нила!
– Нет, Вилли. Ты не права. Мне нужен мужчина. О, Боже! Милая, как я люблю тебя! Я не хочу, чтобы ты думала про меня, что я... нехорошая. Пойми, мне трудно быть одной! То, чего желает Нил, мне нравится... – Она пожала плечами, всем своим видом давая понять, что разговор закончен.
Резко повернувшись, Вилли ринулась из кухни. Она больше не в силах была слушать, как легко ее мать рассуждает о своем поведении. Вбежав к себе в спальню, она захлопнула дверь и включила кондиционер. Потом упала на кровать, натянула покрывало и закрыла глаза. Ей так отчаянно захотелось, чтобы как в сказке у нее появился бы сейф, полный денег. Но она прекрасно понимала, что волшебства в жизни не происходят.
Завернувшись в покрывало, словно в кокон, она вспомнила ужасные снимки и слова Джинни о том, что она получает удовольствие от развратных сексуальных оргий Нила. Она с ужасом и удивлением спрашивала себя, действительно ли ее мать довольна такой жизнью?
Потом она вспомнила Джедда и свое сильное влечение к нему. Одно лишь его прикосновение уже возбуждало в ней безумное желание. Кто знает, может, и ей нравится секс?
Вилли сидела в юридической конторе Коллендера, Хоуджа, Ринглея и Вайта – сюда ее направили на практику, и сейчас она ждала, когда ее проинформируют о работе, которую она должна будет выполнять. Обстановка здесь напоминала ей сцену из романов Чарльза Диккенса, скорее всего, "Большие ожидания". Вещи из красного дерева и латуни были старинными, такими же казались и портреты компаньонов в сером, смотревших из массивных рам сквозь свои строгие очки. Коллендер и Вайт уже умерли примерно десятилетие тому назад, но их имена по-прежнему стояли на золотой дощечке обитых кожей дверей. Контора находилась в Бостоне на Стейт-стрит. Попавшему сюда казалось, что в затхлой атмосфере этого отделанного старым деревом помещения время остановилось. Царивший здесь дух совсем не соответствовал бурному темпу жизни города. Эта контора в юридическом мире Бостона была известна своими традициями. Ее девиз: "Звони и жди".