– Сюзи Паркер! – вырвалось у Вилли.
– Моя фамилия Паркмен. Сюзанна, – сказала девушка. – Только мой папа зовет меня Сюзи – я ненавижу это имя.
– Извини. Ты очень похожа на Сюзи Паркер, ты знаешь ее, модель..?
Сюзанна заулыбалась, затем рассмеялась сочным горловым смехом:
– В таком случае, вы прощены... Вилла. Входите и давайте знакомиться.
– Вы можете сразу называть меня Вилли...
– Вилли, да? – Сюзанна Паркмен остановилась с растерянным видом, как бы говоря, что это имя вполне могло принадлежать мужчине.
– Чувствуйте себя как дома, Вилли...
В комнате бросалось в глаза обилие мелочей и разнообразие красок. Сюзанна жила здесь уже несколько дней. Она превратила комнату в настоящую художественную галерею, повсюду стояли вазы с мексиканскими бумажными цветами, подобными тем, которые так искусно покрывают все пространство испанских платков и подушечек ручной работы.
– Мне это доставляет удовольствие, – сказала Сюзанна, наблюдая, как новая соседка рассматривает комнату.
– Я вижу это, – сказала Вилли, которая сама так мало занималась украшением своего прежнего жилища.
– Тебе не нравится моя декорация? – нетерпеливо спросила Сюзанна, зажигая сигарету, хотя одна уже лежала, дымясь, в большой пепельнице венецианского стекла.
– Здесь красиво, – успокоила ее Вилли. Сюзанна не расставалась со своей сигаретой. Несмотря на крепкие плечи, что-то говорило о хрупкости этой очень живой девушки и ее страстном желании понравиться. Это вызывало у Вилли покровительственное отношение.
Наблюдая, как Сюзанна заваривает чай, Вилли вспомнила Сюзи Паркер из журнала "Лучшее во всем".
Вилли давно считала себя человеком, лишенным всякого рода сентиментальности. Историю своей трагической любви она признавала делом безумным, уже законченным и вообще думала о себе, что она выше подобного рода увлечений.
Сюзанна накрыла стол для чая и поставила бутылку "Джек Дэниэл". Вилли отказалась от коньяка, а Сюзанна налила себе немного в чай.
– Не волнуйся, – сказала она. – Это в медицинских целях, чтобы развязался немного язык. Мы можем сейчас рассказать каждая о себе. Можно я начну?..
Она сделала глоток из чашки и, поджав ноги, устроилась на диване.
– Я воспитывалась вместе с четырьмя братьями. В детстве я старалась походить на них. Пока я была маленькой, отец считал, что я глупа, и пытался и меня в этом убедить. За все время, что я жила с ним, играя в футбол и разрывая джинсы, он ни разу не побаловал меня хотя бы куском сахара или еще чем-то сладким. Потом наступил трагический день.
Она замолчала, заново переживая свою драму.
– День, когда я из девочки превратилась в девушку. Мама, видимо, рассказала ему. А он, в свою очередь, сообщил моим братьям. Тут-то все и кончилось. Не было "больше футбола. Не было близости. Дома я чувствовала себя прокаженной.
Вилли увлеченно слушала. Сюзанна выглядела прекрасно и, видимо, была обеспечена. Вилли выглядела не хуже и тоже жила в достатке. Они были близкими и по духу.
– И вот поэтому ты поступила на юридический? – спросила Вилли. – Бороться против дискриминации?
– К черту! Нет. – Сюзанна потушила сигарету пожелтевшими от никотина пальцами. – Я только хочу доказать им, что я ничем не хуже, а может быть, лучше некоторых мужчин. Даже если я и не родилась пастушком. Только один из моих братьев имеет мозги, достойные упоминания. Он собирался поступить на факультет океанологии. Отец был вне себя от гнева: "Какая польза от этого, сын?" – произнесла Сюзанна, всем своим видом и голосом явно подражая отцу. – "Это полный идиотизм, сын мой!" Во всяком случае, мой брат сделал, что хотел. И это принесло мне пользу. Я убедилась, что не наступает конец света, если вы делаете что-то против воли отца. Я не была убеждена, что поступок моего брата как-то повлияет на мою жизнь – ведь я, в отличие от него, женщина. Когда я сообщила отцу, что хочу учиться на юриста, старик отреагировал так, как будто я собираюсь привести домой мужа-еврея или сделать еще что-то из ряда вон выходящее. Я просто поставила его перед фактом, а он не воспринял это серьезно. "Чепуха, – выразился он. – Пустяки и чепуха".
– Расскажи о своей матери, – попросила Вилли.
– Моя мать никак не могла понять, почему я хочу жить не так, как она. Крепкий дом, неплохой достаток. Мери сама была из хорошей семьи и посвятила себя воспитанию детей, покорно выполняла все обязанности по дому.
Вилли подумала об амбициях Джинни. Ассоциация с тем, что рассказывала Сюзанна, была неслучайной.
– Может быть, это часть проблемы, – сказала она. – Матери хотят научить детей мыслить так же, как они.
Сюзанна закурила сигарету и отпила глоточек "целебного" чая.
– Я не представляю, что она сейчас думает. Впервые я сделала то, что никому из них не нравилось. Я должна получить профессию юриста, а потом...
– Что потом? – перебила Вилли.
Сюзанна посмотрела в окно на улицу с зарослями старых деревьев и старыми деревянными домами.
– Потом... не знаю, – призналась она. – Потом, если мне повезет, я наконец почувствую себя свободной, чтобы делать что-то еще.
Она посмотрела на Вилли и невесело улыбнулась.
– Буду делать все, что мне нравится.
Вилли этого не понимала. Большую часть ее жизни у нее была цель. Она постоянно проверяла себя, выбирая путь, который приведет ее к цели. Она не могла понять, почему Сюзанна Паркмен выбрала профессию юриста. Хотя подсознательно Вилли чувствовала, что скоро все выяснится.
– Почему ты так много куришь? – спросила она, когда Сюзанна вновь зажгла сигарету.
Девушка рассмеялась.
– Не знаю. Может быть, потому, что это очень по-мужски. Вначале я курила только "Кэмэл", они без фильтра. Но табак на языке вызывал у меня отвращение. Поэтому я переключилась не "Мальборо", стала курить с фильтром. Хотя мой брат говорит, что все сигареты такого типа отвратительны, но Джек – она покрутила глазами – я позволю себе иметь собственное мнение о нем... Сейчас Мой брат Тони...
Вилли слушала с увлечением, как Сюзанна болтала о своей семье, о маленьких эпизодах из жизни Паркменов и постепенно открывала для себя ее мир. У Сюзанны были отец с матерью, прекрасный дом и целый выводок братьев. Семья жила в Коннектикуте, лето проводила в Мэне, а зиму в Палм-Бич. Сюзанна наслаждалась достатком, но относилась к этой стороне жизни достаточно спокойно. Вилли чувствовала, что они в этом похожи. Сюзанна была такой же ищущей натурой, нетерпеливой, и она тоже не нашла пока своего места в жизни. Встреча с Сюзанной добавила Вилли опыта, и она думала, что дом и семья – это еще не формула успеха. Но о том, что же нужно для полного счастья, Вилли еще не имела представления.
Первый год учебы в университете оставлял мало времени на раздумья и философские размышления. Работа оказалась не настолько трудной, как это представлялось Вилли, но она занимала почти все время и не позволяла часто бывать дома.
В финансовом смысле Вилли стала меньше зависеть от Нила и больше не посылала ему просительных писем. Вскоре после начала семестра в деканате ей сообщили, что она будет получать стипендию, учрежденную для женщин-юристов. Она с благодарностью приняла ее и написала маме короткую записочку, объяснив, что теперь не нуждается в денежной поддержке Нила.
Как раз перед Рождеством она ухватилась за случайно брошенное замечание Сюзанны, что неплохо было бы провести вместе каникулы, и напросилась на приглашение в Палм-Бич. Она придумала объяснения для Джинни, которые даже ей самой казались неправдоподобными. Она все больше замыкалась в себе и отдалялась от матери. А правда состояла в том, что она стремилась быть подальше от Джинни и Нила, пока не закончит университет и не начнет работать.
Когда пришла весна, она написала матери, что ей понадобится время, чтобы завершить неотложные дела. А когда наступило лето, она получила приглашение от самого Боудлея Хоуджа III снова поработать в конторе "Звони и жди".
Вилли скучала по матери и чувствовала себя виноватой из-за того, что бросила ее на попечение Нила, но ничего не могла с собой поделать, вспоминая с отвращением его дом, который никогда не называла своим.