Она попросила ручку и бланк у служащего банка, который, как никогда прежде, стал услужлив и внимателен, села за его стол и выписала свой собственный чек на сорок девять тысяч долларов на имя Джедда Фонтана, добавив краткое примечание: "Расплатилась сполна". И, пока она с радостью выводила эти слова, в ее голове возник вопрос – неужели так просто могут закончиться их отношения?
С Бетти Локвуд Вилли встретилась в кафе на Лексингтон-авеню. В своем репетиционном костюме и спортивном жакете, с длинным шерстяным шарфом, повязанным поверх него, Бетти была похожа на бездомную.
Вилли сообщила ей, что полностью изучила ее вопрос и не нашла никаких прецедентов в судебной практике, которые могли бы поддержать ее дело.
– Мы должны быть первыми, – сказала она. – Пришло время, когда суд должен признать альтернативный стиль жизни. Но это еще не значит, что он сразу признает его. Мы должны убедить суд в существовании экономической ответственности в случае распада такого союза, какой был у вас с Марго. Но я хочу предупредить вас, Бетти, что борьба будет тяжелой...
– Не знаю, смогу ли я позволить это себе, – сказала Бетти, нервно покусывая губы.
– Я смогу, – сказала Вилли. – Если вы имеете желание бороться, я использую ваш случай как аргумент. Кто-то когда-то должен начинать. И, если мы выиграем, о нас напишут в книгах по юриспруденции.
Расставшись с Бетти, Вилли думала о том, что несчастные, такие, как эта женщина, с которой она только что беседовала, абсолютно бесправны. И несправедливо обращаться с ними, как с ненужной перчаткой, которую всегда можно выкинуть.
Впервые в жизни Вилли имела ясное представление о том, кем она является. Она была женщиной, призванной защищать тех, кого искалечила, ранила и обидела любовь. Скептически относясь к любви, она, тем ни менее, убедилась в ее необыкновенной способности причинять боль. Вилли была похожа на профессионального солдата, так много знавшего об ужасах войны и так мало – о радостях мирной жизни.
ГЛАВА 10
– Простите, пожалуйста, – извинился мужчина, задевший локоть Вилли, забирая свой кожаный чемодан с багажной карусели. – Я, когда спешу, всегда бываю неуклюжим.
– Ничего страшного, – улыбнулась Вилли. Она приметила его еще во время полета из Лос-Анджелеса в Палм-Спрингс. Это был достаточно симпатичный шатен с пышной шевелюрой, одетый в темный костюм, что свидетельствовало о том, что он, как и Вилли, начинал свое путешествие в более холодном климате.
Он задержался около нее, дожидаясь, пока ее багаж не приблизился к ним.
– Позвольте мне, – сказал он, подхватывая ее сумку. Она поблагодарила его. – Могу ли я проводить вас до лифта? На улице меня ждет машина.
Вилли заколебалась, но потом решила, что нет ничего плохого в том, что она примет его предложение.
– Меня зовут Грэг Тэмпл, – он с улыбкой протянул ей руку.
– Вилли Делайе.
Их встретил шофер в униформе, и, усевшись в лимузин, они помчались в город. Во время поездки Вилли рассказала Тэмплу, что она – адвокат из Нью-Йорка, собирается пробыть в Палм-Спрингс все рождественские праздники.
– Значит, мы принадлежим к одному и тому же кругу, адвокат, – засмеялся он. – Я практикую в Чикаго... Здесь я по делу, но также надеюсь немного поразвлечься.
Тэмпл стал перечислять юристов, которых Вилли могла знать, но она только качала головой.
– Минутку, – перебила она его. – Возможно, вы знакомы с главой фирмы, где я раньше работала, – Гарриганом. Его все знают.
– Френсиса Алоисиса? – засмеялся он. – Я не только знаю его, но однажды даже наши пути пересеклись, и очень жестко.
– И кто победил?
– Это была ничья. Мой клиент не удовлетворился бы меньшим.
Они вспомнили несколько историй, связанных с Гарриганом, и, когда лимузин подъехал к дому Джинни, Тэмпл спросил, могут ли они пообедать как-нибудь вечером. В Нью-Йорке Она бы, возможно, и согласилась, но здесь, как она объяснила ему, все ее время посвящено матери.
– Я останавливаюсь в "Ройсе", – сказал он, протягивая ей свою визитную карточку. – Просто на случай, если вы измените свое решение.
В следующий момент Вилли поспешила в объятия своей матери. Встреча была сентиментальной, со слезами. Вилли увидела, сколько же потеряла Джинни и как бесцельна стала ее жизнь. Ее по-детски хрупкая красота померкла с возрастом и от разочарований, а ее янтарные глаза, которые некогда искрились огнем и надеждой, сейчас были померкшими и тусклыми.
Дом, который Джинни сняла после развода, имел запущенный вид. Он был довольно большой, с плавательным бассейном, удобно и хорошо обставленный хозяевами, которые перебрались в Европу. Сейчас на мебели лежала пыль, полы и ковры чистила домработница, мексиканка, которая жила тут же, в коттедже для гостей, выглядевшим, впрочем, как и все вокруг, заброшенным и необитаемым. В кухне было чисто и прибрано, но холодильник и шкафы оказались почти пусты, на полках лежали лишь самые необходимые продукты.
Здесь ничто не напоминало о приближении праздника, тем более такого, как Рождество. Все комнаты, в которых обитала Джинни, имели такой вид, будто хозяйка не жила здесь, а временно задержалась, обдумывая, что ей делать, – двигаться вперед или возвращаться назад.
Вилли твердо решила изменить здесь все. Она быстро приготовила салат и консервированный суп и накрыла столик в гостиной. Потом растопила камин и достала для матери мексиканский плед. О чем бы они ни начинали говорить, все каким-то образом сводилось к бедам и несчастьям Джинни.
Наконец уставшая с дороги Вилли ушла в спальню и улеглась в кровать, обдумывая завтрашний день. Она была уверена, что сможет подобрать к Джинни ключик и освободить ее от безразличия и апатии, вселить надежду и энергию.
Засыпая, она представляла Джинни такой же холеной, полной планов на будущее, какой она видела в последний раз Мэрион.
Из-за шестичасового различия во времени Вилли проснулась рано. Она приготовила себе кофе, и его аромат словно наполнил дом жизнью. Взболтав несколько яиц и поджарив яичницу, она разрезала ее на треугольники и выложила на тарелки из прессованного стекла. В саду она нарвала букетик полевых цветов и поставила их в маленькую серебряную вазочку. Собрав все на поднос, она понесла его в темную спальню Джинни.
– Доброе утро, соня, – весело сказала Вилли, целуя мать в лоб и отодвигая штору. – Время завтракать.
Джинни растерянно зажмурилась от света, потом улыбнулась, увидев Вилли.
– Доброе утро, детка. Какой чудесный завтрак.
– Яичница как раз такая, как ты любишь. И ароматный крепкий кофе.
Джинни принялась за еду.
– Ты когда идешь в магазин? – спросила Вилли. Может быть, если я пойду с тобой и немного помогу, у тебя будет удачный день? Потом мы вместе пообедаем и сделаем кое-какие покупки...
– Дорогая моя, это так мило с твоей стороны. – Лицо Джинни просияло. – Но давай не будем сегодня связываться с "Серебряным экраном". Моя продавщица, Мэг, позаботится о нем. А я хочу насладиться обществом моей маленькой девочки.
Когда Вилли остановила машину на Палм Каньон Драйв, на улицах только разворачивалась праздничная торговля, из музыкальных магазинов доносились рождественские песенки. Все это на какой-то миг разбудило в Вилли ностальгию по тем далеким временам, когда еще жизнь казалась ей безоблачной и мир прекрасным. Теперь она должна сделать счастливой Джинни.
– Пойдем, мама, – сказала она, беря ее под руку. – Окунемся в великое Рождество.
В течение нескольких часов они, словно дети, бродили по Драйв, останавливаясь то у одной празднично убранной витрины, то у другой. Они купили маленькую рождественскую елку и веночки, украшенные красными лентами, немного блестящих елочных игрушек, свечи в форме Санта-Клауса, конфеты и пластинки с веселыми рождественскими песнями.
Погода была чудесной, и, когда они проголодались, Вилли остановила свой выбор на маленьком открытом кафе. Помня совет Мэрион делать жизнь праздничной, она заказала бутылку шампанского. Маме нужно это, подумала она, даже больше, чем мне. Только она подняла бокал, чтобы выпить в честь мамы, как сзади ее кто-то толкнул, и вино пролилось.