Комиссар прошелся по комнате, вернулся к камину и стал машинально покачивать резную люльку темного дерева, покрытую тонкой патиной. Он попытался представить себе действия в предлагаемых обстоятельствах «человека без кожи».
— Как вы считаете, Элен, мог бы Робер Дени осуществить свои угрозы?
— Вы думаете, я способна залезть в его шкуру? Как это сделать? Как тут вообще можно рассуждать хладнокровно? Как определить порог, за которым неудачи, помноженные на озлобление и ненависть, могут одним мощным ударом превратить экзальтированного человека в убийцу? В какой момент слова переходят в действие? — Она покачала головой. — Нет, я не в силах сказать вам, когда мы, актеры, перестаем играть роль… Выходя со сцены или покидая съемочную площадку, мы на несколько часов перестаем быть персонажами пьесы и становимся самими собой. То есть опять-таки персонажами, которых мы играем изо дня в день, без выходных и отпусков, сталкиваясь с другими людьми в повседневных делах и в личной жизни… Нет, не знаю… — Тень разочарования легла на лицо актрисы. — Знаете, по утрам мне случается врать даже себе самой… Перед зеркалом… Потому что так хочется назвать «усталостью» то, что у Расина метко определено как ущерб, нанесенный годами… И безвозвратный… — Она жестом остановила комиссара, пытавшегося возразить. — Вы галантны, комиссар, и женщине всегда приятно слышать, будто она совсем не изменилась. Даже если она отлично знает, что это не так… Главное — ограничить этот… этот «ущерб» и сделать его как можно менее заметным.
Тьебо снова принялся ходить взад-вперед, поменял трубку и стал набивать новую.
— Говорят, некоторое время Шарль Вале был любовником Мишель Ванье… Так?
Элен вдруг разозлилась.
— Я требую, чтобы относились с уважением к моей личной жизни, а это обязывает меня уважать личную жизнь других людей! Не рассчитывайте на меня, комиссар, если хотите услышать отголоски альковных сплетен.
Он пожалел о неудачном вопросе. Нет, даже не о вопросе — о тоне, которым задал его. Но что теперь поделаешь? Надо продолжать…
— В котором часу вы приехали в тот вечер в Нейи?
— Около десяти.
— Может быть, вы видели, как кто-то входил к Шальвану или выходил от него?
Она заколебалась, но Тьебо был настроен решительно:
— Весьма сожалею, теперь уступить не могу: здесь речь не идет об уважении к чьей-то личной жизни. Требуется засвидетельствовать точный факт в деле об убийстве!
Элен пожала плечами.
— Вы думаете, мне надо это объяснять? Предложите лучше выпить, комиссар. Пожалуйста.
Тьебо взял бутылку, любезно оставленную хозяином гостиницы на секретере, и налил виски в стакан Элен.
— Будьте пощедрее, комиссар!
Он подлил ей виски, а сам удовольствовался одинарной дозой.
— Спасибо. Теперь у меня будет ощущение, что я проболталась под воздействием алкоголя.
— Вы приехали к Шальвану на своей машине?
— На такси.
— Следовательно, вышли прямо у дома.
— Да.
— И, расплачиваясь с водителем, видели, как кто-то вошел или вышел…
Элен выпила все до дна, отставила пустой стакан и глухо ответила:
— Этот человек возвращался, я подчеркиваю — возвращался в дом Шальвана, а не первый раз входил туда.
— Какие у вас основания подчеркивать эту разницу? Почему вы так уверены, что именно возвращался?
— Потому, что он… То есть она… Потому что на ней было только платье, а в это время года никто не прогуливается без пальто.
— Это была Мишель Ванье?
Элен расхохоталась.
— Ну, вы зациклились, комиссар! Чем это она так вам не угодила? Нет, это была не Мишель, это была Янник.
Прочитав вопрос на его лице, она уточнила:
— Янник Дютур, помощница режиссера.
— Вы уверены, что это была она?
— Должны бы помнить, комиссар: у меня нет привычки бросаться словами! На Янник была длинная цыганская юбка с оборкой внизу из белого шелка в коричневый горошек и золотисто-коричневая муслиновая блузка с очень широкими рукавами…
— Ладно, ладно, не сердитесь… И все-таки я стою на своем. Вы абсолютно уверены во времени?
— Могу поклясться, что десять еще не пробило!
— Простите мою настойчивость, но время тут — самое главное.
Она следила взглядом за полицейским, марширующим по комнате от двери к камину мимо окон с кружевными занавесками.
— Значит, вы вошли к Шальвану практически сразу за ней?
— Да.
— Вы не заметили, нервничала она? Была взволнована? Испугана?